Книга Повелитель света, страница 337 – Морис Ренар

Женевьева Летурнёр, с которой Рита советовалась накануне, энергично поддержала ее решение. Да, сказала она, подойдет что угодно, лишь бы оно стерло, и как можно скорее, воспоминание о Шарле Кристиани. Женевьева подбодрила подругу и поздравила с мудрым выбором. Рита чувствовала себя сильной, стойкой, почти довольной тем, что она решилась неустрашимо выполнить свой долг и отречься… «Отречься? – проговорила она. – Но от чего я отрекаюсь? Ни от чего, увы! Потому что это невозможно!» Тогда Женевьева ей растолковала, что, обручившись с Люком де Сертеем, она тем самым поможет обрести душевный покой и Шарлю Кристиани, который, вероятно, в данный момент столь же несчастен, как и она сама.

Словом, Рита хотела, чтобы Люк сделал сегодня ей предложение. Она молила Бога, чтобы он взял инициативу в свои руки. Еще несколько минут назад, сидя на скамье, она думала:

«Лишь бы он заговорил!»

И вот теперь, когда он заговорил, у нее на душе сделалось ужасно тоскливо. Девушке казалось, что ей грубо предлагают пожертвовать самой прекрасной химерой всех времен. До сих пор ничто не делалось против ее любви. Теперь же ей предлагали нож, которым она должна была себя заколоть. Настал момент стать верной или неверной, отречься – о да! – отречься! Но от чего? Она не знала. Она знала лишь одно: ей надлежит отречься от чего-то столь прекрасного и возвышенного, что нет пытки более жестокой, чем эта.

И однако же, сделать это следовало. Но ее смятенная душа молила об отсрочке. Она повторила, так твердо, как только могла:

– Еще несколько минут, хорошо?

Тут, весьма кстати, появилась Женевьева Летурнёр. Рита с глубочайшим удовлетворением заметила, как она подходит к ним своей болезненной походкой. Утром молодая женщина, страдая мигренью, просила Люка простить ее за то, что она не сможет присутствовать на турнире; она намеревалась провести послеполуденные часы у себя в комнате, лежа в постели, как это часто с нею случалось. Увидев ее, Рита испытала не только радость, но и приятное удивление.

Никогда еще не была ей так необходима женская дружба, способная ободрить и придать уверенности в битве с мужчиной, вечном поединке полов. Женевьева томно подплыла к ним с любезной улыбкой на губах.

Они подвинулись, освобождая для нее место на скамье. Щеки ее пылали румянцем, выделяясь на бледном лице.

– Ну как, голова прошла? – нежно спросила Рита.

– Не совсем, – сказала Женевьева, надавливая пальцем на висок. – Но достаточно для того, чтобы я смогла засвидетельствовать победу господина де Сертея.

Вышеупомянутый господин де Сертей даже бровью не повел.

Мадам Летурнёр вытащила из огромной кретоновой, в разводах сумки что-то вроде скатерки и принялась флегматично обшивать ее сиреневым и оранжевым шелком. Она услышала, как Рита сказала Люку:

– Сыграйте ваш матч, и сразу же после него я вам отвечу, обещаю.

– Но… полноте… это ведь будет «да»? – проговорил он живо и даже немного обеспокоенно.

Рита, вытянув руку, прикоснулась к руке Женевьевы, которая, как ни в чем не бывало, продолжала вышивать.

– Люк, вы спрашивали, должны ли вы поговорить с моими родителями сегодня или позднее, не так ли? Надеюсь, дело только в этом? А то вы так вдруг всполошились!..

– Да нет, все в порядке…

Ситуация на корте напротив них изменилась. Игроки, закончив поединок, смешались с другими теннисистами, хлынувшими на огражденную площадку. Зрители пришли в движение.