Книга Тайна доктора Николя, страница 29 – Гай Ньюэлл Бусби

Мы зашли в ресторанчик, и я рассказал товарищу о последних событиях моей жизни: о встрече со странным субъектом во французском ресторане и о своих подозрениях относительно мистера Бакстера.

— Ну и пройдоха же ты! Почему ты думаешь, что Бакстер собирается подстроить пакость молодому Бекингему, или как его там?

— Посмотрим. Будущее покажет, прав я был или нет. Однако думаю, что когда-нибудь услышу об этой истории. В следующую пятницу я отправляюсь в Австралию.

— А чем ты думаешь заниматься оставшееся до отъезда время?

— Не имею ни малейшего понятия. Я закончил все свои дела, и до пятницы мне абсолютно нечего делать.

— В таком случае я займусь тобой. Сейчас мы отправимся в док. К пяти склянкам мне нужно быть дома. Ты, конечно, пообедаешь с нами? Твой старый приятель Рилли все еще служит старшим офицером на «Яррамане», я вторым, а юный Клири — третьим. Я думаю, мы застанем на борту старого Дональда Маклина, который возится со своими машинами. Что ты на это скажешь?

— Весь в твоем распоряжении, — ответил я с радостью.

Я действительно был в восхищении оттого, что встретил в Лондоне старых товарищей, с которыми так приятно было поболтать о минувших днях. Мы немедленно направились к доку.

Старый, потрепанный бурями «Ярраман» спокойно стоял на небольшом расстоянии от берега. Мы окликнули лодочника и через несколько минут уже были на борту судна. Я имел удовольствие возобновить знакомство с Рилли, с Клири, который теперь был уже третьим офицером и бросился мне на шею с диким ревом, судя по всему, означавшим высшую степень радости. Старый Маклин, с тряпкой в одной руке и масленкой в другой, поприветствовал меня из глубины машинного отделения. Я сразу почувствовал себя как дома.

Через час мы уселись за стол. По мере того как содержимое бутылок уменьшалось, беседа становилась все оживленнее и кончилась тем, что Маклин голосом, больше похожим на рев старого моржа, затянул песню, а мы подхватили, и начался форменный концерт. Атмосфера в маленькой каюте накалялась. Не знаю, сколько бы еще это продолжалось, если бы после одного номера, во время которого наш рев, должно быть, разносился на добрую милю, я, взглянув на часы, не заметил, что было уже около одиннадцати. Поднявшись и не без труда отклонив предложение остаться на ночь, я напомнил своему приятелю Персивалю о его обещании доставить меня на берег. Он был верен слову, и через пять минут мы уже спускались в лодку, напутствуемые добрыми пожеланиями моих приятелей. Последним, кого я видел перед отплытием, был старший механик, перевесившийся через борт и пытавшийся нечеловеческим голосом спеть мне на прощание нечто в высшей степени печальное.

Распрощавшись с Персивалем, я направился по улице Ост-Индийского дока. Ночь была темная. Шел мелкий дождик. И темнота, и дождь придавали этой в высшей степени непрезентабельной улице еще более мрачный вид. Несмотря на сравнительно поздний час и скверную погоду, тротуары были полны народу. Кругом сновали подозрительного вида мужчины, грубо накрашенные женщины, полупьяные матросы. Я находился в одном из самых глухих кварталов Лондона. Когда я свернул на небольшую улицу, которая, по моему мнению, должна была привести меня к вокзалу, неожиданно случилось следующее происшествие: двери одной из харчевен резко отворились, и оттуда вылетел какой-то человек, которого, видимо, вытолкнули из зала. Он полетел прямо мне под ноги, и я едва успел отпихнуть его от себя. Подняв глаза на вывеску заведения, откуда появился этот субъект, я прочел надпись, сделанную крупными буквами: «Грин Сейлор». Мне сразу вспомнилась телеграфная контора в Борнмуте, мистер Бакстер и странная телеграмма, адресованная «Доктору Николя. Отель «Грин Сейлор». Ост-Индийский док».