Книга Восемь мечей, страница 25 – Джон Диксон Карр

– Видите ли, – неловко объяснялся Стендиш, – прошлой ночью лило как из ведра, любой след смыло бы. А этот спасла близость к ступенькам… И не смотрите на меня. Это не мой след. Но вот как-то так.

Он повернулся и осторожно опустил ногу в контур следа.

– Умоляю вас, Морли, – проговорил епископ, – не повредите отпечаток. Вы бы отступили в другое место… Я собаку съел на следах, джентльмены. Хью! Подойди сюда, помоги мне с осмотром. Как же нам повезло! Глина, доктор, лучше всего запоминает отпечатки. А снег и песок, вопреки распространенному мнению, практически бессильны, как утверждает доктор Ханс Гросс. На песке, например, импульс силы у ноги удлиняет след на полдюйма или даже на целых два. Что касается его ширины… Отступите же, Морли, прошу. – Он огляделся вокруг, напряженно улыбаясь. – Нам определенно будет что предъявить инспектору, когда он вернется.

– О, так это Мерч его и обнаружил, – проговорил Стендиш, оставив тщетную попытку со всей осторожностью вступить точно в след. – Он сразу же нашел его. Они с Хэнком Морганом даже принесли гипс и сделали слепок. Я знал, что они обнаружили след, но пришел взглянуть на него только после обеда.

Епископ ахнул. Остановившись, он схватился за подбородок:

– Точно! Наверняка это дело рук Моргана. К несчастью. К большому несчастью.

– Вы совершенно правы, к несчастью! – согласился Морли; отчего-то в его голосе появились тревога и раздражение. – Вот, смотрите, как подходит. В округе я единственный человек с таким большим размером ноги. Кроме того, я даже знаю, какая именно это пара обуви… Клянусь, я не шатался здесь прошлой ночью, но след-то довольно свежий. Интересно, не считает ли Мерч, что?..

Голос доктора Фелла прозвучал так тихо, что Стендишу пришлось умолкнуть. Доктор приковылял к следу и близоруко взглянул на него.

– Каким же образом вы можете указать на конкретную пару? – спросил он.

– По форме каблука. Я выкинул эту пару… Видите ли, – стал объяснять Стендиш, сдвинув шляпу на затылок, – вы бы знали мою матушку. Она, разумеется, самая лучшая на свете, но иногда ее заносит. Она очень легко поддается внушению. Как только она услышит по радио про какое-нибудь новое блюдо, мы едим его до посинения. Узнает про новое лекарство от какой-нибудь болезни – и вдруг, по ее мнению, все домочадцы ею больны и нуждаются в дозе этого средства. Ну, – произнес Морли с задумчивой покорностью, – не так давно она прочитала статью в новомодном журнале, что-то вроде «Вы все еще под каблуком у сапожника?». Там писали про то, что можно запросто сэкономить кучу денег на резиновых набойках для каблуков. Мол, старый каблук изнашивается, и тогда ты прикрепляешь к нему резиновую набойку. Эта статья так ее впечатлила, что она послала в город за неимоверным количеством этих резиновых набоек. Они заполонили весь дом. Валялись просто на каждом шагу. Нельзя было даже шкафчик в ванной открыть без того, чтобы целая куча резиновых набоек высыпалась тебе на голову. Самым ужасным в них было то, что прибивать их нужно было самому, – представьте себе, чтобы британская семья выучилась такому полезному ремеслу. В итоге…

– Будьте добры, Морли, ближе к делу, – прервал его епископ.

– Я как раз собирался… В итоге, – обиженно продолжил Морли, – ты либо пробивал гвоздем подошву насквозь, так что ходить в этих ботинках было невозможно, либо набойка не держалась вовсе и не выдерживала обыкновенного спуска по лестнице. Ни до, ни после мой дражайший папенька так не ругался. Так что в конце концов мы восстали против всего этого. Я приказал Кеннингсу выкинуть ту единственную пару, которую я успел изуродовать… Вот и вся история, – подытожил он, указывая на отпечаток на земле. – Я бы узнал его где угодно – слишком большая набойка для таких ботинок. Я убежден, что кто-то теперь носит их. Но зачем?