Книга Невольница Восточного Ветра, страница 6 – Мирая Амброва

Площадь была красиво украшена. Ровах хорошо постарался, выделил много денег на праздник, но лишь потому, что ожидал южных гостей в свои земли. Не будь между нами мира и открытых границ, жители Сайдеха и не увидели бы такой красоты. В крепости мне поведали, что это самый красивый праздник за последние лет пятьдесят, если не больше.

Всюду горели синие и красные фонарики, с домов свисали таких же цветов флажки. На подоконниках и возле дверей выставили горшки и кадки с морозником – ярко-алым цветком, что единственный цвел в это время на севере. Почти все пространство площади заняли лавочки и тележки торговцев, тут и там слышались их приглашения отведать печеных яблок или выпить эля. Ближе к храму Трех Братьев был большой постамент, на котором музыканты играли песни и плясали скоморохи. Единственное, что портило картину – виселица, что никогда не убиралась отсюда, даже в святые праздники.

Я отвернулась от места казни, подошла туда, где танцевали горожане. Народ кругом столпился вокруг молодежи, что лихо выплясывала под звуки дудочки. Мое внимание привлекла красивая девушка с белоснежной косой. Вес парни, что были сейчас здесь, не отрывали от нее глаз, настолько хороша она была собой. Щеки ее раскраснелись на бледной коже, она улыбалась и смеялась, кружась то вокруг одного, то вокруг другого юноши.

Мне было завидно. Раньше я любила танцевать. Выходила в сад, где меня не могли видеть лишние глаза и тренировалась под одобрительные возгласы Катары. А потом, когда впервые меня в двенадцать лет допустили на пир, я всех удивила своей грацией и пластикой. Сколько раз я потом собирала такие же восторженные взгляды, какими сейчас одаривают пляшущую северянку. Но это словно в другой жизни было.

Вот только толку сейчас вспоминать? Теперь у меня другая жизнь, где нет места смеху, радости и танцам. На пирах я боялась даже шевельнуться лишний раз. Пустись я в пляс, и в глазах мужа могут вспыхнуть похотливые искры, и тогда он придет ко мне, даже если не собирался.

Я обернулась, глянула на Ракана, что с хмурым видом шагал за мной. Подошла к торговцу пряниками, купила два.

– Счастья тебе, красавица! – крикнул мне продавец, когда я дала ему лишний медяк.

Скрыв под сползающим капюшоном лицо, я подошла к своему стражу и протянула ему пряник.

– Не стоило, – сказал он хрипло.

– Я не спрашиваю тебя. Я твоя госпожа, так что делай так, как велю. Бери пряник.

Великан хмыкнул, но угощение взял. Тут же откусил, и глубокая морщина на его лбу вдруг стала мягче. Или мне показалось так.

– Я не вижу южан, – сказала я ему. – Они ведь приедут?

Он немного помедлил с ответом, настороженно глянул на меня и сказал:

– Нет, госпожа. Говорят, на них напали айневцы, будь они прокляты. Наши, как узнали, отправили отряд, разгромили вражин, да поздно было – ваши все передохли.

В горле встал ком, и я шумно сглотнула. Пряник теперь в рот не лез, и я сунула его в руку охранника. Тоскливым взглядом я осмотрела площадь, на которой не было ни повозки с юга, ни даже маленького флага.

– Всё хорошо, госпожа?

Тяжелая рука легла мне на плечо, и я повернулась. В глазах Ракана было беспокойство.

– Все нормально, просто…

Я судорожно выдохнула. Как я объясню ему, что такое тоска по родном дому, когда в новом ты до смерти несчастен?