Книга Милая обманщица, или Гувернантка из трущоб, страница 32 – Мирая Амброва

— Здравствуйте, госпожа.

У меня мороз по коже пробежал. Она что, околдована чем-то?

— Спускайтесь в столовую, а мы пока навестим Эстебана.

В комнате напротив все снова повторилось. Мальчик больше походил на механическую куклу, нежели на ребенка семи лет. Что-то неестественное, страшное, было в их поведении.

Когда мы вышли, я спросила экономку:

— Что с ними?

Она повернулась ко мне, улыбнулась добродушно:

— С ними все в порядке.

— Вы считаете, что это нормально?

Нет, я, конечно, не знаю этих детей, но уверена, они не были такими раньше. Даже самый спокойным по характеру ребенок не будет так вести себя. Что-то здесь нечисто.

— Поверьте, с ними все хорошо, — с нажимом сказала экономка и направилась к лестнице. — Завтрак остынет, поторопитесь.

Я поспешила за ней, ощущая, как по коже гуляет мороз.

[1] Семидневица — Воскресенье. В Саргонде так же семь дней недели, но они носят другие названия, в соответствии с порядковым номером: Перводень, Вотородневье, Третьедневица, Четверодневье, Пятидневье, Шестидневица, Семидневица.

Завтрак проходил в большой и светлой столовой. Обои нежно-кремового цвета, такие же скатерти, ненавязчивые цветочные узоры создавали уют. Здесь было бы приятно находиться, если бы не одно “но” — алые цветы, перевязанные черными лентами лежали на подоконниках и полках. Я поежилась, когда они вновь попались мне на глаза, и отвернулась.

Ковырнула вилкой свои оладьи и положила прибор на стол. Я не ела со вчерашнего дня, но аппетита почему-то не было. Может похоронный декор раздражал, а может странный вид детей.

Эстебан и Иллария были все так же тихи и спокойны. Они равнодушно жевали свой завтрак, меланхолично шевеля челюстями. Внутри меня все просто вопило.

«Ну давайте, киньте друг в друга едой, как невоспитанные безобразники! Ткни сестру вилкой, укради ее порцию с тарелки! Да сделайте что угодно, самые безумные вещи, только покажите, что вы живые!»

Они даже не обращали внимания на то, что я без остановки пялюсь на них.

— Иллария, — обратилась я к девочке. — Тебе скоро будет десять?

Она слабо кивнула, почти незаметно.

— А чем ты любишь заниматься? Тебе нравятся куклы? Может игры в мяч?

Девочка посмотрела на меня пустым взглядом, а затем опустила глаза в тарелку и продолжила жевать.

— А ты, Эстебан, любишь игры? — обратилась я к ее брату.

Мальчик так же безжизненно кивнул. Безумие какое-то. Они что, настолько убиты горем, что неспособны даже говорить? Никогда не поверю. Дети, в отличие от взрослых, куда легче переживают потерю. Рано или поздно они бы забылись, начали играть, веселиться. В этом доме что-то происходит.

Я больше не пыталась их расспрашивать. Когда завтрак закончился, одна из служанок, Грана, проводила нас в библиотеку.

— Если что-то понадобится, госпожа, зовите.

— Хорошо, — кивнула я.

Огляделась. Помимо пары десятков книжных полок, здесь стоял письменный стол, за который дети тут же уселись. Еще один стол стоял так, что сидящий был спиной к окну. На нем лежали стопки книг, тетради, чернильницы. Кажется, тут уже проходили занятия раньше.

— Вас уже учили? — спросила на всякий случай, хотя сама понимала — должны были.

Брат и сестра кивнули одновременно.

— У вас был учитель? Или гувернантка? Что вы изучали?

Две пары глаз смотрели на меня пустыми голубыми озерами.