Книга Моя навеки, сквозь века, страница 66 – Марина Повалей

Алиса Ивановна предпочла промолчать.

— Что ж, — крякнул дядька. Он не внушал страха, но сеял осторожность. Цепкий взгляд, мрачноватое лицо. — Я Александр Васильевич, фамилия моя Герасимов.

Я даже не старалась сохранить лицо – вытянулась струной.

— Вижу, вы знаете, кто я.

— Более-менее.

Недолгое молчание, и:

— У меня к вам разговор, Алиса Ивановна, — я промолчала, выражая всю внимательность, — вы должны повлиять на вашего жениха, — я только выгнула бровь, — глупцы считают, что военно-полевые суды остановили революцию, что стране ничего не угрожает, что жизнь наша вернулась в прежнее русло…

— А вы?

— Смею надеяться, я не глупец. И я уверен, что опасность просто затаилась, выжидает, готовится к броску. Мне нужен ваш жених, нужен в деле спасения Родины.

— Василий Александрович никогда не откажется помочь, почему вы сами его не попросите?

— Потому что я попросил, а он отказал. Он и раньше очень неохотно оказывал мне… пусть будет помощь, а в нынешнем деле – наотрез.

— Вы пробовали уговорить его? Найти что-то, что его заинтересует?

— Вы очень умная барышня, Алиса Ивановна, — проговорил задумчиво, ставя локти на колени, и оказываясь ко мне ближе, пахнуло едким табачным дымом и одеколоном, — умная не по годам, и не по воспитанию, — ответа он не дождался, болтать я умею, но недержанием не страдаю, превосходно умею и молчать. А пытаться очаровывать фсбшника – лучше обойтись, — что ж, — он понял, что комментариев не будет и продолжил: — понимаете, ваш жених – самородок в своём роде, как камень без огранки. Всем известно, что за народ, его брат гвардеец – бесшабашные моты и кутилы, живущие не по средствам, отчаянные сорвиголовы, что интересуются только войной, а в перерывах женщ… азартом, азартом. Они считают себя выше политики, только те, кто доживают, потом всё равно в неё и идут, ни бельмеса в ней не смысля, — снова пауза, и снова ждёт от меня комментариев? Не дождался и продолжил: — однажды ваш жених, по воле случая стал свидетелем заговора среди офицеров. Это покоробило его идеалы, его веру в принципы гусар, и он пришёл ко мне, движимый ответственностью перед отечеством предотвратить трагедию, тогда у нас всё получилось, — Герасимов прокашлялся, — потом, иногда, мне удавалось привлечь его, хоть и крайне редко. Сейчас же, только он один может нас спасти, но он упёрся, наотрез отказывается!

— Что вы от него хотите? Какую помощь?

— Он должен пойти в государственную думу.

Я хохотнула.

— Я правильно вас поняла? Не пойти, в смысле сходить, а пойти политиком?

Мой смешок его покоробил, если не оскорбил, расслабленность слетела.

— Всё верно. Скоро выборы, ему нужно пойти на выборы и выбраться.

Вообще, это прекрасная идея. Просто отличная, если бы не одно но: как делается у нас обычно, бросят человека с задачей и справляйся, как можешь.

— Его никто никогда не выберет. За либералов он никогда не пойдёт, за монархистов… они тухлые эти монархисты и противоречат сами себе…

— Продолжайте.

— Слишком мало времени, кто его выберет? По всему Питеру уже вовсю висят плакаты от либералов, в каждом ежевечернике они обещают землю, честную оплату труда, а что обещают монархисты? Правильно! Они по умолчанию обещают вернуть старые порядки. Монархисты ничего не обещают, они считают ниже своего достоинства что-то обещать, они считают, что им итак все всё должны, потому что триста лет назад так решил человек, по воле случая оказавшийся на троне. А то, что с тех пор не нужно ехать два дня, чтобы услышать человека, а достаточно минуты времени и телефонного звонка, то, что теперь есть поезда и автомобили, они предпочитают не замечать, за исключением, когда им это нужно лично.