Книга В провинции, у моря, страница 53 – Полина Охалова

-– Ну а на следующий день я еще этой Полине позвонил, сказал, что из полиции, зачем-то по голове ее бутылкой с водой стукнул и телефон забрал Анфисин. Она ведь телефон-то, наверное, и так отдала бы. А сейчас, может, лежит овощем, как мама моя. Вот, так Ксения Петровна, я двоих убил не за что не про что и одну еще, может, инвалидом сделал. Что мне делать, можете Вы сказать?

–– Ну, во-первых, насчет Полины не беспокойся, жива она и здорова. (У нее голова вообще, может, соломенная или деревянная, – про себя подумала Ксения). – А что тебе делать я не знаю. Правда не знаю. Ты ведь как-то, получается почти случайно их убил, не хотел ведь убивать, так получилось просто…

–– Не хотел. А, может, и хотел? Знаете, тетя Ксеня, во мне оба раза такая вдруг злость темная поднялась, значит – это зло во мне было, есть? Может, я и еще кого-то убью.

–– Нет, не думаю. А что тебе делать, не знаю. Зато знаю, что мне делать. Я, Миша, про наш разговор и про все эти мои дурацкие расследования никому не скажу, обещаю тебе. Я через два дня улечу и никогда, наверное, ни Поморие, ни тебя больше не увижу. Постараюсь все это из памяти вычеркнуть. А тебя ведь вряд ли кто-то станет подозревать и искать. Насчет Николая все уверены, что это несчастный случай, убийцу Анфисы «нашли» уже.

–– Но ведь этот парень из Святого Власа не убивал ее! А его вместо меня посадят!

–– Может, и не посадят еще – у них ведь, как я понимаю, ничего нет, кроме его признания. А он может очухаться и назад признание взять. А если он готов за дозу в любом убийстве признаться, то, может, он уже и до суда-то не дотянет. Но даже если его отпустят, то «настоящего» убийцу искать уже вряд ли станут. Да и как они будут искать-то? Так что никто про тебя не узнает, а сможешь ли ты с этим жить, это уж я не знаю, как получится, наверное.

–– Боже, почему все так вышло-то! Ведь я столько лет за мамой ходил, в последнее время даже мечтал, сволочь, чтоб она умерла скорей. Нет, я ее очень любил, но она уже совсем и не она была, а только тело и все. Маму когда проводил, думал: вот теперь жить начну – за двоих. На море поеду, там квартиру куплю, женюсь, может, девочку-дочку Леной назову. А теперь что – ничего этого не будет, ничего!

Ксении показалось, что Михаил сейчас закричит и начнет биться головой об стену.

Она схватила его за руки: «Успокойся, Миша, сейчас не надо ничего решать. Ты уезжай отсюда, из Поморие, на время или совсем. Может, можно как-то твой грех замолить или еще как. Не знаю я, Миша, и я тебе не судья. Я пойду. Дождь кончился вроде. А где мы? Как мне до дома дойти?

–– Да вот по этой улице вы прямо на набережную выйдете, а там найдете.

–– Найду.

Ксения одела куртку, нашарила в карманах десяток левов мелочью, положила на стол.

–– Ну прощай Миша. – Она чуть не сказала: «Будь счастлив», но удержалась, а спросила вдруг о другом: «Миша, а почему ты в такой странной дамской шляпке ходил?

–– Не, я не ходил, я только на рыбалку ее одевал. Мы когда в Скадовске на море были, мама такую или почти такую очень купить хотела, приценивалась несколько раз, а потом все же решила лучше мне фруктов на эти деньги купить. Я как увидел эту шляпу – сразу купил. Она сначала дома лежала, а потом я ее решил на рыбалку одевать, как будто мама со мной на рыбалке тоже была и на море смотрела.