Книга Свет гаснет, страница 112 – Найо Марш

— Я про тебя забыл, — сказал он и вынул ее. — Твой меч немного продырявил мне карман.

— Можно я его заберу? — спросил Робин. Он взял фигурку и пошел к телефону.

— Кому ты звонишь? — спросил Перегрин.

— Одному мальчику.

Он сверился со списком номеров и набрал номер.

— Привет, Ужастик, — сказал он. — Знаешь, кто у меня есть? Угадай с трех раз. Нет… Нет… Да! Молодец! Чем занимаешься? А, папина пьеса. Ну, я подумал, что ты захочешь узнать, что мы сегодня возвращаемся в школу, и нас там будут морить голодом.

Он повесил трубку и тут же снова набрал номер.

— Это опять я, — объявил он. — Я забыл сказать, что я все время знал, что этот воин был не Макбет. Угадай с трех раз, кто это был. Раз… Нет. Два… Нет. Три… Нет. Дам тебе подумать до следующего воскресенья.

Он положил трубку.

— Устами младенца… — пробормотал Перегрин. — Робин, поди сюда. Ты должен мне рассказать. Откуда ты узнал?

Робин посмотрел на папу и понял, что тот не шутит. Он встал в дерзкую позу: расставил ноги, упер руки в боки и надел немного нервную улыбку.

— Угадаешь с трех раз? — предложил он.

Перегрин угадал с первого раза.

Он позвонил Аллейну в Скотленд-Ярд.

II

Компания актеров из «Дельфина» в «Лебеде» поредела, но Рэнги, Росс и Леннокс по-прежнему часто туда заходили, и в понедельник встретились там за обедом. Рэнги был молчалив и погружен в себя. На его лице резко выделялись темные глаза и сверкающие зубы, и остальных внезапно поразило то, что сейчас он больше был похож на маори, чем раньше. Но он был доволен своей новой ролью Соперника — сомнительного господина из Италии, слишком нарядно одетого и с серьгой в ухе.

— Мы начинаем репетировать завтра, — сказал Росс. — Слава богу, без неописуемого Сирса или занудного старины Банко. В том, что касается «Дельфина», трагедия окончена. — И он пренебрежительно взмахнул обеими руками.

— Она не закончится, мой дорогой, пока кого-нибудь не упрячут под замок, — сказал Леннокс.

— И пятно останется, — сказал Рэнги. — Должно остаться.

— Я сегодня утром заглядывал туда. Все сверкает чистотой и пахнет дезинфекцией.

— И нет полиции?

— Утром не было. Только суета в канцелярии. На фасаде висит большое объявление о том, что люди могут воспользоваться своими старыми билетами на новую пьесу или вернуть их и получить деньги в кассе. А в вестибюле доска с восторженными отзывами по поводу старой постановки «Перчатки».

— А причины объясняют?

— «Вследствие непредвиденных обстоятельств».

— В газетах кое-что написали. Вы, наверное, видели.

Леннокс сказал, что читал об этом.

— Я не видел газет, — сказал Рэнги.

— Пишут только, что Дугал внезапно умер в театре в субботу вечером. И обычный некролог: половина колонки и фотографии. Макбет был очень хорош, — сказал Росс. — Там еще было сказано, что «в знак уважения» зрительный зал в течение трех недель будет затемнен, — добавил он.

Рэнги сказал с трудом, словно слова из него тащили клещами:

— Это табу. Мы все табу, и останемся такими, пока не найдут убийцу. И кто будет вакамана?^[135]

Последовало неловкое молчание.

— Я не знаю, о чем ты, — сказал Леннокс.

— Тем лучше для тебя, — сказал Рэнги. — Ты бы не понял.

— Чего не понял? — спросил Леннокс.

— Маоританга.

— Маори танго?

— Заткнись, — сказал Росс и пнул его ногой под столом.

Леннокс посмотрел на Рэнги и увидел в его лице что-то такое, что заставило его торопливо сказать: