Книга Неестественная смерть, страница 35 – Дороти Ли Сэйерс

– Вы делали ставку через букмекерскую контору?

– Нет. Просто тогда от нечего делать я отправилась в Ньюмаркет и поставила пять фунтов на какую-то лошадь по имени не то Горящий Глаз, не то Молодчина, не то как-то еще, ставка была пятьдесят к одному. Разумеется, эта кляча проиграла, со мной всегда так. Какой-то мужчина в поезде «дал мне наводку» и даже записал кличку лошади. Я вручила записочку вместе с деньгами первому попавшемуся мне букмекеру – смешной такой седоволосый человек с хриплым голосом – и больше я этой банкноты никогда не видела.

– Можете вспомнить, в какой день это было?

– Думаю, в субботу. Да, точно, в субботу.

– Большое спасибо, миссис Форрест. Это станет большим подспорьем в расследовании, если мы сможем отследить весь путь этих банкнот. Одна из них всплыла при… определенных обстоятельствах.

– Могу я поинтересоваться, при каких, или это служебная тайна?

Паркер колебался. Он почти жалел теперь, что сразу в лоб не спросил у миссис Форрест, как ее пятифунтовая купюра оказалась в сумочке мертвой официантки, найденной в Эппинге. Застань он ее врасплох, может, она и раскололась бы от неожиданности. А теперь он дал ей время сплести эту небылицу про скачки. Конечно, невозможно проследить путь купюры, переданной неизвестному букмекеру из рук в руки. Но не успел он и слова сказать, как Уимзи первый раз вступил в разговор, причем таким несвойственным ему высоким раздраженным голосом, что его друг был немало озадачен.

– Все это пустая трата времени, – выпалил он. – «Желанье Эгламуру отомстить во мне сильней, чем к Сильвии любовь»^[29].

– Кто такая Сильвия? – с большим изумлением спросила миссис Форрест.

– Кто такая Сильвия? – затараторил Уимзи. – У Шекспира найдется нужное высказывание на любой случай. Но, разрази меня гром, мне не до смеха. Это очень серьезно, и вы не имеете права смеяться над этим. Сильвия жутко расстроена, и врач боится, что это может сказаться на ее сердце. Возможно, вы не знаете, миссис Форрест, но Сильвия Линдхорст – моя кузина. И она желает знать, мы все желаем знать – не перебивайте меня, инспектор, всеми этими ухищрениями мы ничего не добьемся, – я желаю знать, миссис Форрест, кто здесь у вас ужинал вечером двадцать шестого апреля. Кто это был? Кто?! Можете мне сказать?

На сей раз миссис Форрест явно была ошеломлена. Даже под толстым слоем пудры было видно, как вспыхнули и тут же побледнели ее щеки; а в глазах появилось нечто гораздо большее, нежели просто смятение, – какая-то злобная ярость, как у загнанной в угол кошки.

– Двадцать шестого? – запнувшись, переспросила она. – Я не могу…

– Я так и знал! – вскричал Уимзи. – И та девушка, Ивлин, тоже не сомневалась в этом. Кто это был, миссис Форрест? Отвечайте!

– Никто… Тут никого не было, – сказала та, задыхаясь.

– Не надо, миссис Форрест, подумайте лучше, – произнес Паркер, быстро подхватывая игру. – Вы же не будете нас убеждать, что в одиночку выпили три бутылки шампанского «Вдова Клико» и съели ужин на двоих.

– Не забудьте про ветчину, – вставил Уимзи с самодовольным видом, – браденхэмскую ветчину, специально приготовленную и доставленную из «Фортнум и Мейсон». Ну, миссис Форрест?

– Погодите. Одну минуту. Я все вам скажу.

Ладони женщины стиснули розовую шелковую диванную подушку.

– Я… Можно мне что-нибудь выпить? Там, в столовой, на буфете.