Книга Неестественная смерть, страница 95 – Дороти Ли Сэйерс

Решив, что служанка, которая мне звонила, слишком занята с тяжелобольной хозяйкой и не может оставить ее и что, вероятно, ей нужна помощь, я открыл дверь, вошел и услышал слабый голос, то ли стонавший, то ли звавший. Когда глаза мои немного привыкли к темноте, я на ощупь прошел вперед и заметил, что из-за двери слева пробивается слабый свет.

– Это была та самая комната, в окне которой вы видели свет снаружи?

– Думаю, да. Я крикнул: «Можно войти?» – и низкий слабый голос ответил: «Да, пожалуйста». Я толкнул дверь и вошел в комнату, обставленную как гостиная. В одном углу стояла кушетка, небрежно, словно впопыхах застеленная простынями; на ней лежала женщина, больше в комнате никого не было.

Я с трудом различал ее силуэт. Свет исходил только от маленькой масляной лампы под зеленым абажуром – видимо, чтобы щадить зрение больной. В камине горел огонь, однако он уже затухал. Тем не менее я разглядел, что голова и лицо женщины забинтованы. Я пошарил по стене в поисках выключателя, но дама сказала: «Нет, не зажигайте свет, пожалуйста, он мне режет глаза».

– А как она увидела, что вы ищете выключатель?

– Да, – согласился мистер Тригг, – это было странно. Впрочем, она произнесла это, когда я уже щелкнул выключателем, но ничего не произошло: свет не зажегся.

– Вот как?

– Да. Я предположил, что лампочку выкрутили или она перегорела. Тем не менее, ничего не сказав, я подошел к постели. Женщина полушепотом спросила: «Вы нотариус?» Я ответил «да» и поинтересовался, чем могу быть полезен.

Она ответила: «Я попала в ужасную аварию. Я умираю и хочу немедленно написать завещание». Я спросил, действительно ли она здесь совсем одна. «Да-да, – торопливо подтвердила она, – моя служанка вернется с минуты на минуту. Она побежала за доктором». «А разве она не могла позвонить ему? – удивился я. – Вы не в том состоянии, чтобы оставлять вас одну». «Мы не смогли дозвониться ни до одного врача, – ответила женщина. – Все в порядке, она скоро вернется. Не теряйте времени. Я должна написать завещание». Она говорила ужасным задыхающимся голосом, и я решил: лучше всего сделать так, как она хочет, чтобы не волновать ее. Я пододвинул стул к столу, на котором стояла лампа, достал авторучку и бланк завещания и сказал, что я к ее услугам.

Прежде чем начать диктовать, она попросила меня налить ей немного бренди с водой из графина, стоявшего на том же столе. Я выполнил ее просьбу, она сделала небольшой глоток, который, похоже, ее взбодрил. Поставив стакан так, чтобы она могла до него дотянуться, я по ее предложению налил и себе, с большим удовольствием, поскольку, как я уже упомянул, ночь была отвратительной, и в комнате стоял дикий холод. Я огляделся в поисках угля, чтобы подкинуть в очаг, но угля нигде не было.

– Это очень странно и наводит на размышления, – отметил Паркер.

– Я тоже так подумал тогда. Но странным было вообще все. Так или иначе, я повторил, что готов начать, а она сказала: «Вы можете подумать, что я не совсем в себе, поскольку ранена в голову, но я нахожусь в абсолютно здравом уме, и он не получит ни пенни из моих денег». Я спросил, не напал ли на нее кто-нибудь, и она ответила: «Мой муж. Он считает, что убил меня, но я намерена прожить столько, сколько потребуется, чтобы лишить его наследства». После этого она сообщила, что ее зовут миссис Мэрион Мид, и стала диктовать завещание, согласно которому ее состояние, составлявшее около десяти тысяч фунтов, распределялось между несколькими наследниками, включая дочь и трех или четырех сестер. Условия завещания были весьма сложными, так как содержали разные механизмы, связывающие деньги дочери в трастовом фонде и предотвращавшие доступ к любой их части ее отцу.