Книга Мой бывший - зверь, страница 42 – Анна Владимирова

— Ого… — прошептала, вытягивая шею.

Если бы я знала, что порочный образ жизни настолько положительно влияет на внешность, давно бы пошла во все тяжкие! Глаза блестят, лицо свежее, отдохнувшее, никаких синяков под глазами! Ай да Князев! Ай да оргазмы! Да мне не то что бежать от него домой — мне нужно волочиться за его ногами, чтобы продлил мою молодость и женское счастье!

— Ой да прям! — фыркнула я себе под нос. — Хорошего в меру — так говорила мама.

«А то привыкнешь», — добавляла она же. И была права, как всегда. Только как же это «хорошее» затягивает! Горячая вода втянула меня в приступ безумного гедонизма настолько, что я едва не растворилась в воде, как ароматная бомбочка. Наслаждение жизнью затопило по самую макушку, и я развалилась в ванне так, будто она была моей. Машка права — будет что вспомнить!

Когда я озаботилась тем, что надо бы и чем-то помыться, Князев постучал и сообщил, что у дверей меня ждет пакет. И я пропала еще на полчаса, разбирая его содержимое. Тут нашлось все, чтобы не только выйти из ванной достойно — с чистым телом и в трусах, — но даже остаться жить: и пижама тут нашлась белая и пушистая, и тапочки, и пара комплектов нижнего белья со спортивным топом, и даже расческа!

— Игорь, нельзя быть таким совершенством! — возмутилась я ошарашено, застывая на пороге кухни.

Он обернулся от стола и, наградив меня довольной улыбкой, отвернулся к кофеварке.

— Отлично выглядишь.

— Спасибо, — оглядела я себя. — Пижама крутая. С зайкой.

— Не может быть. Я просил с белочкой. — Я прыснула, а он подхватил чашку с кофе и направился ко мне, хищно щурясь. — И правда с зайкой.

Он стянул с моей головы капюшон с длинными белыми ушами, проверил круглый помпон на заднице на прочность и притянул к себе:

— Доброе у тебя утро?

— Очень, — ткнулась я носом в его грудь, замирая. — Пижаму я заберу себе.

— Я не планировал ее донашивать. Лифчик налез?

— С трудом.

— Покажешь?

— Потом.

— Проголодалась?

— Да.

Кухня, вопреки ожиданиям, оказалась вполне себе обжитой. У него тут была и россыпь всяких половников с лопаточками, и набор ароматных перцев, и прочие милые баночки с приправами, а коллекция ножей поражала воображение.

— Ух ты! — присвистнула я, глядя на развернутый чехол, прямо как у шеф-повара.

— Люблю острые лезвия, — улыбнулся он непривычно тепло.

И тут мой взгляд зацепился за фото, приколотое тонким ножом к деревянной доске у кофеварки. Потертое, выцветшее. На нем женщина обнимала двух мальчиков у огромного хвойного дерева. Дети смотрят на фотографа со знакомой пронзительностью, только здесь они будто дикие зверьки из леса. А женщина, наоборот, излучает теплоту и спокойствие, как укротительница.

— Это мама, — услышала я тихое из-за спины.

Обернувшись, увидела, как Князев пристально смотрит на фото.

— А второй мальчик?

— Брат.

— Вы похожи.

— Только внешне. Садись.

Я послушно уселась за стол, но мысли о фотографии и внезапно остывшая атмосфера в кухне немного омрачили утро. Мне хотелось поймать тот самый момент, когда девушке лучше предложить покинуть мужчину после незабываемой ночи. Говорят, так принято. Вся Москва спит с кем-то каждую ночь, наутро забывая имена партнеров. Главный навык здесь в том, чтобы вовремя вернуться в обычную жизнь. Но с Князевым мне было непонятно. Видимо, мне просто надо быть готовой быстро собраться, если ему вдруг снова позвонят, как в наше первое свидание, и он умчится на какой-то вызов.