Книга Мой бывший пациент, страница 55 – Анна Владимирова

Я усмехнулся в тишине.

Ее я не знал? Я даже сам себя теперь не узнаю. Я знал когда-то, будто в прошлой жизни. До встречи с ней я бы никогда не сомневался в себе. А теперь… Теперь, кажется, я понимаю отца. Есть такие женщины, как оказалось, которым ты готов простить многое. Лишь бы она еще раз прошла по краю твоей жизни, коснулась рукой, как только что Ива касалась моей щеки, и задержалась на несколько вздохов…

Нет, она не врет. И сейчас она плачет и мечется там, путаясь в своих желаниях, только потому, что она не врала мне, говоря «да».

Я медленно заполнил легкие воздухом, борясь с желанием пойти и вытрясти из этой женщины все, чего она так боится. Тихо хлопнула входная дверь, и через несколько вздохов ноздри заполнились запахом сигаретного дыма. На языке расцвела горечь одиночества, и я прикрыл глаза.

Не знаю, как уснул и когда. Из сна меня вырвала внезапно наставшая тишина. Будто только что все было нормально, а потом я услышал что-то тревожное… и все замерло вокруг в ожидании удара какой-то неясной угрозы. За окном — утро. Ива не приходила больше. Провела, видимо, на кухне остаток ночи.

— Да, — послышался голос Ивы. — Да, я слышу.

Я сел в кровати и повернул голову к двери в тот момент, как они открылись, и Ива замерла на пороге спальни с мобильником у уха. Ее лицо показалось слишком испуганным даже для ночи, полной душевных метаний. Взгляд растерянный, дрожащий. И означал он то, что наша передышка окончена.

Я молча протянул руку к мобильнику в ее руках.

— Князев, — сообщил без приветствий в трубку.

— Стас, на твой приют совершено покушение, — услышал я хриплый голос Давида. — Твой отец в больнице. В него стреляли.

Я медленно поднялся и машинально глянул на Иву, замершую рядом.

— Подробности, — попросил глухо. — Сначала отец…

— Игорь его оперирует. Пока неизвестно, насколько плохо.

В груди похолодело, и я перевел взгляд в окно.

— Дети?

— В доме был пожар, но никто не погиб. По крайней мере из тех, кого мы нашли. Часть разбежалась по лесу.

— Тогда я еду за детьми…

— Никуда ты не едешь. Мои справятся.

— Они не вернутся к чужим, Горький. Там половина настолько одичавшие, что лучше сдохнут. Кто-то может быть ранен, но за помощью они не придут к чужим.

— Приказ о твоем задержании еще не отозвали.

— Ну, значит, задержишь. Но, учитывая твою правовую изворотливость, думаю, я успею собрать своих детей в лесу прежде, чем ты меня поймаешь?

Я отвернулся от окна и направился мимо Ивы к стулу, на котором висели штаны.

Горький напряженно вздохнул в трубке.

— Ладно, — процедил с рычанием. — Постарайся никому не попасться.

— Твоих не задело? — холодно поинтересовался я. Ведь он обещал выставить охрану.

— Они не успели доехать. На приют напали в час ночи. Мои приехали, когда дом начал полыхать. Я сейчас на месте.

— Понял. Выезжаю.

— Стас, только держи голову холодной…

— Ты бы смог?

— Не знаю, — сдался Давид.

— Вот и я не знаю. До связи.

Когда я обернулся от окна, Ива уже стояла одетая.

— Ты никуда не едешь, — отрезал я и обошел ее. — Мобильник я у тебя возьму.

— Ты тут, вообще-то, не командуешь, — возразила она мне в спину. — Я еду с тобой. Детям может понадобиться помощь.

— Я не смогу защищать тебя и детей одновременно, Ива! — зарычал я, оборачиваясь.

— А я не смогу сидеть тут без связи с тобой и гадать, что у тебя происходит. Я нужна тебе сейчас. Ты один. — Она смотрела на меня уверенно и спокойно, давая понять, что именно ее спокойствие мне сейчас очень нужно. — Я хочу быть с тобой и тем более не собираюсь тебя отпускать в таком состоянии за руль. Мы соберем оставшихся детей вместе, и, если что-то с ними не так, — отвезем в больницу. — Ива приблизилась ко мне и заглянула в глаза. — А еще — я тебя никому не выдам, если доберемся до стационара. Уложу снова на койку, поставлю охрану и никого не пущу. Сможешь быть со всеми, кому нужен, а не где-то за решеткой до выяснения обстоятельств или суда…