Книга Мой бывший пациент, страница 63 – Анна Владимирова

Князев тяжело дышал, вжимаясь в меня, будто старался остаться даже вопреки тому, что я уже не держала.

— Я прощу тебе все, — прорычал сдавленно мне на ухо.

И, пока я ошалело хлопала глазами, выпустил и вышел из душа, оставляя меня одну с этим признанием. А я сползла по стенке до пола, чувствуя, что он окончательно меня этим раздавил. Я больше не узнавала себя. Меня никогда еще не были готовы принять настолько всю без исключений.

Потом подумалось, что сказать — это одно… Наверное, это и помогло мне хоть как-то собраться и вылезти из душа. Я закуталась в полотенце, оставленное для меня Стасом, и вышла из ванной.

Глава 9

Мне редко хотелось крепкого алкоголя и сигарет. Потому что я привык влиять на свою жизнь и биться за то, что дорого. А вот когда приходилось чего-то от кого-то ждать, выдержка требовала группы поддержки. Отец ценил бурбон, и я без проблем отыскал нужную бутылку у него в кухонном шкафу.

Стоило прикрыть глаза, и перед внутренним взором начинали скакать кровавые пятна. Я представлял, как наступлю на горло Данилу Ветлицкому, вцеплюсь ему пальцами в ноздри и буду медленно отдирать ему нос от лица. И я слишком хорошо знал эту тварь, чтобы точно быть уверенным — это случится. Этот придурок решил, что я — все также одинок в своем крестовом походе против его рабовладельческого бизнеса. Его убогую башку в жизни не посетит мысль, что Давид Горький встанет на мою сторону. Он организовал на меня покушение криворукого киллера, потом пытался добить в больнице, а когда не удалось — решил взяться за моих щенков.

Из горла вырвалось рычание, и я перевел взгляд на бутылку.

Не следовало разбазаривать злость почем зря. Вряд ли Данил выдержит даже часть той ярости, что скопилась под моей кожей, но мне плевать. Я буду пинать его труп, пока в его теле не останется ни одной целой кости.

Хотелось передышки.

Только моя передышка виделась мне иначе. Куда лучше было бы прижать к себе любимую женщину и впервые почувствовать новую точку опоры, которую повезло все же найти.

Но и тут не складывалось.

Когда Горький не дал Иве что-то сказать, я еле сдержал свою зверюгу, чтобы та не бросилась из нутра на свет защищать свои границы, разочаровавшись во мне.

Ива думала, что ее чувство вины больше моего? Я бы поспорил. А если бы мы сложили их, то можно было бы захлебнуться вдвоем в наших чувствах и бурбоне. Ну почему Иве нужно быть авантюрным хирургом с какими-то тайнами, которые рвут ее и мое сердце? Почему именно сейчас, когда жизнь надавала по морде, ее ложь откидывает нас друг от друга?

Что именно она там прячет, стало плевать. Я плеснул себе в бокал, потом, подумав, достал еще один бокал и налил Иве. На улицу не хотелось. Там прохладный ветер вытреплет из меня запахи, которые сейчас были очень нужными. Секс с Ивой и душ смыли дым и гарь, которыми пропитался за день насквозь, и наконец перестало тошнить.

Я сделал небольшой глоток, подержал на языке и прикрыл глаза.

— Ты будешь спать со мной? — послышалось тихое за спиной, и губы дрогнули в улыбке.

— А ты?

Я обернулся и смерил взглядом свою властную, но сломленную ведьму. Зубовный скрежет некстати заполнил пустоту между нами. Ива вздернула бровь:

— Хотелось бы.

— Хотелось бы? — усмехнулся я, подхватил бокал и направился к ней. — Это так ты за меня борешься?