Книга Развод с монстром, страница 28 – Анна Владимирова

Он прятался ото всех. Не просто так его притащили вчера под таким конвоем. Они все знали, что под его толстовкой. Но мне никто ничего объяснять не спешил. Меня ему будто на съедение отдали. Только за что? За ошибку?

Я так засмотрелась, что не успела отвернуться, когда Верес вдруг поймал меня за этим занятием. Ничего не оставалось, как сделать вид, что задумалась.

— Меня столько раз осматривали, — сетовал пациент, — какой в этом смысл? Все становится только хуже… Вы не знаете, что со мной и как это лечить.

— Если ничего не делать, лучше точно не станет, — бросила я из-за плеча. — Верес Олегович вас ещё не осматривал. Пожалуйста, содействуйте.

— Вставайте, — холодно приказал Бесовецкий пациенту.

— Я почти не могу…

— Встаньте, насколько можете. — Я слышала, как мужчина пыхтит, пытаясь выполнить приказ. А Верес не собирался останавливаться на достигнутом: — Рассказывайте заново, что было накануне появления первого кровоподтека…

— Я же говорил…

— Ещё раз проговорите, — жестко перебил он.

— Да кто вы такой?! — взвизгнул пациент. — Сколько вам лет? Ко мне теперь студентов-практикантов водят посмотреть на редкий случай и поиздеваться?! Вызовите ко мне Краморова! Я не буду работать вам бесплатным пособием!

Я думала, на этом мы развернемся и уйдем. Но снова ошиблась. Когда я резко обернулась на громкий протест пациента, увидела, как Верес держит его за шкирку, ставя на трясущиеся ноги, и рассматривает так, будто он ветеринар и протесты глупого животного в его хватке — последнее, что имеет значение.

— Зрачки расширены, дистрофия мышечной ткани, повышенное потоотделение, тахикардия, аритмия и нарушение функций выделительной системы, — холодно констатировал он. — Гиперрастяжимости кожи у него нет.

— Откуда тогда кровоподтеки? — шокировано поинтересовалась я.

— Что по нему собрано? — как ни в чем не бывало поинтересовался Бесовецкий, опуская пациента на ноги и направляясь к мусорному ведру.

— Какого чёрта вы себе позволяете?! — вопил мужик.

— Он ещё может стоять, — заметила я обреченно.

Бесовецкий обернулся, окинул пациента взглядом сверху вниз, и тот осел на койку, обливаясь потом:

— Мне плохо, — просипел он, хватаясь за грудь.

Я кинулась было к нему, но Верес меня перехватил железной хваткой, продолжая наблюдать, как мужчина заваливается на спину.

— У него может быть приступ, — процедила я, дергаясь, но Бесовецкий держал меня, не напрягаясь.

— Нет у него приступа, — констатировал он. — ЧСС сто десять, аритмия прошла.

Пациент и правда уже оперся на локти и посмотрел на нас с ненавистью:

— Вон пошли из моей палаты!

— Как ты понял, что у него нет приступа? — первое, что спросила я, когда мы оказались в коридоре. — И ЧСС… На нем же нет датчиков…

Но Верес не снизошел до ответов. Развернулся и зашагал в сторону следующей палаты.

— Утренняя пациентка лежит в этой палате, — указала я на двери, мимо которой он прошел.

— Она вне выборки, — бросил он, не оборачиваясь.

— Как?

— У нее — классический синдром Элерса-Данло, а не искусственно вызванный.

— Да как ты это понимаешь?! — взорвалась я. — На основе осмотра? Ты за компьютером просидел всего ничего!

— Спроси у Краморова, как я это понимаю, — зло процедил он и толкнул следующие двери.

Я направилась следом.

***

Что-то Краморов сильно поспешил, связывая нас с Надеждой в один узел. Я не мог на каждом шагу думать о том, что она понятия не имеет, кто я такой. Чего он добивается? Чтобы я нарушил правила поведения с людьми и подставился? Под сотнями камер, которые тут натыканы на каждом углу, это будет несложно. А потом что? Козырять записью в случае чего? И я сам согласился в этом участвовать.