Книга Развод с монстром, страница 29 – Анна Владимирова

Низковато для Краморова.

Но все равно надо быть осторожней и хвататься за стетоскоп в следующий раз перед тем, как определять ЧСС на слух.

— Зачем тогда она тут лежит и числится среди троих пострадавших пациентов? — спросила Надя, догоняя меня в коридоре.

— Чтобы нас протестировать, — хмуро прорычал я. — Как вариант.

Я встал возле очередной палаты, прислушиваясь. Надя оперлась рядом о стенку, запрокинув голову и устало прикрыв глаза, а я скользнул взглядом по ее длинной шее и ее изгибу. И едва не захлебнулся слюной. Но даже отвернувшись, я чувствовал, как Надя напряглась. Она боялась, что все это не для нее. И что ей придется уйти.

Какой интересный пасьянс получается. Мне теперь ее не отпустить. И с ней такой остаться тоже не выйдет. Какое решение себе видит Краморов? Давить на необходимость адаптировать Надю бессмысленно. У Краморова задница горит с этим делом, а он, уверен, ни на шаг не приблизился к хоть сколько-то удовлетворительному результату.

— На сегодня хватит осмотров, — заключил я. — Мы прошли очередной тест.

— Это был тест?

— Видимо, моей неотразимости Краморову мало, чтобы допустить работать в команду.

Я направился к лестнице. Надя не отставала, и вместе мы без стука ворвались в кабинет Краморова. Но он снова ждал. Показалось, что он вот-вот скажет что-то типа «Вы точно по расписанию!», но он лишь молча вздернул брови в ожидании.

— Бледную немочь можете исключить — она выборке не принадлежит, — припечатал я. — А если судить по реальному пострадавшему, времени у вас на тестирование моей профпригодности больше нет. Они все скоро начнут умирать. И, кстати, то, что вызывает генетическую поломку, вполне дозируется, как радиация. Степень тяжести у пациентов зависит не от их исходных данных, а от дозировки вещества, вызвавшего поломку.

Я развернулся и зашагал к двери.

— Верес, подожди, — послышалось хмурое позади.

Я обернулся, встречаясь взглядом с Краморовым. Он хмуро на меня смотрел, нетерпеливо подергивая пальцами, лежавшими поверх стола. Ему было очень тяжело в безвыходной ситуации, которой он пытался управлять. И меня ему нашли слишком поздно. Наверное, ради облегчения я бы сделал даже больше, чем ставку на наш сомнительный дуэт с Надей. Может, он и сделал. Но знать этого не хотелось.

— Почему ты считаешь, что времени мало? — хмуро потребовал Краморов.

— Потому что выделительная система одного из пациентов стремительно отказывает. Утренние показатели вчера были значительно выше сегодняшних, динамика резко ухудшилась, несмотря на все ваши попытки, и… — я скрипнул зубами, проглатывая тот факт, что от пациента прет аммиаком так, что глаза слезятся. Но чувствую это лишь я. — … другие наблюдения.

— Восемь человек сегодня уже умерли, — неожиданно сообщил Краморов. — Мне только что звонили.

В кабинете повисла тишина, которую я поспешил нарушить:

— Вы проиграли. У вас нет времени кого-то ещё спасти.

— Но должно быть время приготовиться к новому удару, — возразил он.

— После заражения прошло больше трех месяцев. К сожалению, что-то вынюхать уже сложно. А так — вариантов много. И один из них — признать, что ничего не поделать. Как и в случае с классическим синдромом Элерса-Данло.

Он кивнул:

— Ладно. Идите.

— На что Краморов надеялся? — безжизненно поинтересовалась Надя, когда мы вернулись в кабинет. — Что ты должен был сделать?