Книга Леди и медведь, страница 37 – Анна Владимирова

— Ну да, — напыжилась я. — Что ещё?

— Ещё я — оборотень. И медведь во второй ипостаси. Поэтому ко мне и липнут женщины. Это — врожденное притяжение.

Я прыснула. Раздражение на его издевательства схлынуло.

— Дурак ты, Богдан, а не оборотень, — фыркнула я. — И это не смешно вовсе. Перестань смеяться!

— Я не смеюсь, я рычу на тебя, — улыбался он. — Ты безнадежна, Алина.

— У нас много общего, — веселилась я. — Медведь! Ну и дурак… А почему медведь, Богдан?

— Так вышло, — пожал он плечами, скалясь.

— Ну по тебе видно, действительно. Такой здоровый. Ты мед любишь?

— А то!

— И сгущенку?

— Особенно.

— Я скажу Насте. Пусть захватит. Вот она удивится, — хохотала я. — Слушай, а, может, мне сгонять за сгущенкой? И ты никуда не поедешь?

Он помрачнел.

— Тебе даже за сгущенкой не надо гонять, — заметил мрачно, переставая улыбаться. — Приехали.

Дура…

Ну какая ты дура, Алина? Не дура ты вовсе. Ты оказалась вдруг самой притягательной женщиной в целом мире. Такой теплой, уютной, моей, что захотелось все сразу тебе выдать и утащить к себе. Что само по себе говорит о том, что дурак как раз таки я.

Нет, я не собирался говорить ей правду. Само вышло. Естественно, она мне не поверила, но получилось забавно. А ещё ей идет смеяться и радоваться чему-то. Я бы веселил её и смотрел, как смешно она морщит нос.

Сгущенка, блин.

И сгущенки не надо, Алина. Потому что я и так влип.

Она шагала по дорожке к дому, а я следовал за ней, мрачно сопя. А потом долго не спускал с нее глаз, когда она ходила по квартире туда-сюда, осматриваясь… Хорошо, что мне было можно, но Алина не замечала. Она представить не могла, что станет моей «сгущенкой». И это — ещё одна её трагедия. Она себя в зеркало видела вообще? Почему ей так спокойно в моем присутствии, когда у меня самого уже горят предохранители? Значит, другие женщины теряют голову, а нужная не видит в упор? Нормально я влип… Такого у меня ещё не было. Я и не хотел женщин особо. Нужно? Взял. Они никогда не сопротивлялись, я к этому привык.

— А шумно здесь? — спросила Алина у владелицы.

Тетка мне, кстати, не нравилась. Высокомерная такая, гримаса недовольная всем и держится на ее лице, уверен, последние лет двадцать…

— Здесь двойные стеклопакеты, — прозудела она, проходя к окнам и демонстрируя их. — А дом у нас тихий и спокойный. Ремонтов последнее время не делают, детей не слышала. Но звукоизоляция тут тоже отличная. — В этом месте я сдавлено откашлялся. — Ремонт новый, как и квартира. В ней никто не жил ещё.

Я напряженно выдохнул, скрипнув зубами. Алина оглянулась на меня, вопросительно вздернув бровь, но я промолчал. Тетка заливала, конечно. Я чувствовал тут запахи тяжелого мужского парфюма, остаточные запахи еды и детского питания, а также по меньшей мере двух флаконов освежителя воздуха, стоявших когда-то в туалете.

— Мне нравится вид, — выдохнула с восторгом Алина.

Я подошел к окну и глянул вниз. Мой вид за городом мне нравился больше, но для городского, конечно, впечатлял. Я вздохнул, невольно представляя себе жизнь с Алиной. Ей мой вид не понравится. Она — девочка городская. Тут только компромиссы…

— Завтра можно въехать?

Я очнулся от мыслей и оглянулся. Алина сияла довольством, и я дернул уголками губ. Молодец, что тут сказать. Быстро она решилась. И мнения моего не спрашивает. Хотя, ну кто я для нее?