Книга Битва самцов, страница 119 – Юлия Узун

Следующая фраза прозвучала, словно удар кувалдой по голове.

— Я женат.

Закрыла рот ладошками и отступила к двери.

— Какая я глупая. Прости. Чёрт, вот идиотка!

— Не вини себя. Я сам виноват. Хотел привести тебя в чувства.

— Я слишком привыкла к мужскому вниманию. Нет, я просто навоображала. — Сделала ещё шаг назад. — Спасибо за всё. Пока!

И скрылась в доме.

Я не воспользовалась лифтом, бежала по лестнице, пока не достигла достигла двери своей квартиры. Мысли сгустились в одну кашу, от стыда до сих пор пылали щёки. Было желание провалиться сквозь землю, исчезнуть из этого города. Пока я в Нью-Йорке, неприятности будут преследовать меня.

После двух часов раздумий я написала Корбину, что возвращаюсь домой.

А утром я проснулась с сильнейшей тошнотой.

~~~

В аэропорту Орландо меня бледную и едва стоящую на ногах встретил Корбин. Я видела, как его улыбка таяла по мере моего приближения. Меня до сих пор тошнило. Никогда перелёты не были такими тяжёлыми.

— Боже, Элора! — Корбин быстро отобрал у меня сумки и умудрился придержать за локоть. — Что этот кореец сделал с тобой? Или… ты сбежала? Он бил тебя? Держал в заточении?

— Он погиб, Корби, — почти простонала я. — Мне плохо…

Ошарашенный брат словно прирос к полу.

— Что ты сказала?

— Я всё расскажу. Отвези меня сначала домой. Мне надо… поспать.

В машине Корбина я задремала. Проснулась в госпитале. Врач сказал, что у меня обезвоживание, надо много пить и восстанавливать силы. Мне поставили капельницу, а через полчаса Корбин доставил меня домой, помог дойти до комнаты, прогнал всех, кто задавал кучу вопросов. Нола была одной из первых, но он попросил мать набраться терпения. Уложив в постель, Корбин поцеловал меня в лоб и оставил одну. Я не уснула, а разревелась.

Я дома. Но стало только хуже.

Отдых помог привести мысли в порядок и придумать, как и что я скажу домочадцам. По словам Корбина, отец всё ещё был в отъезде. Так что объясняться мне придётся только с братьями и мамой.

Клэрис принесла мне в комнату какой-то напиток, заверив, что он хорошо помогает при усталости. Я выпила, затем отправилась в душ, который вернул мне бодрость и силы до вечера. К ужину я спустилась свежая и даже улыбалась.

Мама обняла меня.

— Корбин рассказал, что тебя пришлось в больницу везти. Бедная моя девочка, исхудала совсем.

— Да уж. Ем за четверых, — улыбнулась как можно шире, глядя на стол с разными вкусностями. Затем заметила Дэниела и раскрыла руки. — Иди сюда. По тебе я тоже скучала.

Растерявшись, он беспомощно посмотрел на меня, но вопреки своему характеру встал и обнял меня. Быстро. Затем вернулся на своё место. Я не обиделась. Таков он — Дэниел.

Первые пять минут мы просто ели, ни о чём не разговаривая. Но я чувствовала, что от меня ждут объяснений. Возможно, Корбин сообщил им новость, но сам он тоже не знает подробностей.

Доев суп, я отодвинула тарелку и глубоко вздохнула. Мне предстоит тяжёлое испытание — пережить всё заново.

— Мы были в Нью-Йорке на одном мероприятии. Возможно выступление Читта показывали по телевизору. — Я сделала паузу, но все молчали. Нола и Дэниел смотрели в тарелки, Корбин — на меня. Я чувствовала, как во мне растёт напряжение. Столовая наполнилась тяжёлым воздухом, не хватало кислорода. Или это всего лишь ком в моём горле. Но говорить надо было, ведь они хотят знать. — По дороге в отель водитель не справился с управлением, и наша машина врезалась в стену здания. Водитель и Читтапон погибли. Я находилась в коме три недели или около того. Всё это время я… жила в Нью-Йорке.