Книга Аптекарский огород попаданки, страница 83 – Ри Даль

С такими мыслями я и заканчивала свой утренний туалет, когда в дверь флигеля постучались.

«Груня… Ну, наконец-то», — подумалось мне.

Я, конечно, понимаю, что на дворе не шестнадцатый век, и гонения церковной инквизиции уже в прошлом, а нравы с каждым веком становятся всё свободнее. Но даже в моё бывшее-будущее время не все девушки отчаивались проводить ночь вместе с кавалером после первого же свидания.

Хотя… Ну, какая разница, если это любовь? Да и не мне читать Груне мораль. А Вениамин Степанович не производит впечатление ветренного мужчины. Может, они вообще за чаем и разговорами до утра просидели? А почему бы нет?

Но честь-то знать надо. Хорошо, к утру хоть сподобилась вернуться.

Я распахнула дверь, намереваясь немного пожурить Груню — так, больше ради шутки. Но тут обнаружила, что стучалась не моя соседка-тире-названная сестрица, а какой-то мальчик, лет восьми.

— Тебе чего? — удивилась я.

— Вот, — мальчик протянул мне какую-то коробку. — Вам велено передать, сударыня.

Ага, посыльный, значит. И, конечно, мальчишка ждал мелкой монеты «на чай». Я нашла копейку и отдала ему. Маленький курьер обрадовался до нельзя и тут же смылся, как не было его. А я закрыла дверь, уже полностью сосредоточившись на коробке.

Красивая коробка, изящная, дорогая. Скорее на шкатулку похожа — из тонкой жести с выбитым рисунком в виде цветов и узоров. Я откинула крышку и ахнула. Внутри лежала открытка, на которой крупными буквами значилось: «Суи и Ко». А затем приподняла лист вощённой бумаги и увидела шоколадные конфеты. Аромат от их исходил просто изумительный! Сладости были, вероятно, ручной работы — каждая маленькая конфетка будто сладкое украшение тонкой выделки.

К коробке прилагалась и записка, написанная сдержанным почти печатным почерком: «Благодарю за заботу. В. С.».

«В. С.»…

Не скрою, с большей радостью я бы прочла на этом месте другие инициалы. А если уж совсем начистоту, немного скучала по письмам В. Б. Да, он писал когда-то не совсем мне, а, так скажем, моей предшественнице, но я помнила, с каким волнением и трепетом Александра ждала и читала те послания. Мне тоже хотелось ощутить это. И я даже ощутила нечто схожее сейчас, когда нашла короткую записку в коробке с конфетами.

Но, увы, записка эта имела авторство другого человека…

В ней не было ни изящных речевых оборотов, ни той, свойственной В. Б., тонкой грации в выражениях, поэтизма. В. С., ну, то есть Василий Степанович, как всегда, был предельно краток и скуп на эмоции. Раньше бы я приняла подобное сообщение как формальность, ничего не значащий жест, продиктованный простой вежливостью. Однако я кое-что уже знала о Василии. Вежливость — последнее, чем он стал бы руководствоваться при отправке своего презента.

Так зачем же он всё-таки прислал мне эти конфеты?..

Щёки мои отчего-то вспыхнули.

Ну, нет… Глупости.

Глупости, глупости, глупости.

Я бы ещё поверила, что В. Б., околдованный флёром таинственности и сакральности односторонней переписки с молодой княжной, мог поддаться романтическим порывам. Но В. С. …

Я даже отругала себя за подобные мысли. А затем отругала за то, что до сих пор нахожусь дома, хотя уже должна быть в оранжерее. Поскорее убрала подарок (не забыв прихватить на пробу одну конфетку) и побежала на работу.