Книга Ненаписанное письмо, страница 100 – Игорь Толич

— Больше не теряйся, — попросил я его.

— Не потеряюсь. Теперь ты все мои номера знаешь. И… — Крис отстранился из объятий, сжал мою руку. — Если все нахер обломится, гони ко мне, понял?

— Понял.

Мы снова обнялись.

— Люблю тебя, братишка.

— И я тебя люблю, Крис.

— Эй! — он стукнул меня в плечо кулаком. — Без дураков!

— Без дураков, — смеялся я.

Крис остался стоять, а я с Чаком в контейнере, рюкзаком за спиной и двумя чемоданами отправился к стойкам. Рейс Криса был на три часа позже, а моя регистрация уже началась. Сначала нужно было уладить формальности, связанные с перевозкой Чакки, а затем уж — мои.

— Эй, парень! — услышал я за спиной.

Обернулся. Крис махал мне своей здоровенной рукой и сверкал белыми зубами.

— Поцелуй ее за меня между ног!

— Пошел ты! — крикнул я.

Мы улыбнулись друг другу.

Я запомнил Криса именно таким — улыбающимся добродушным хамом.

Не зная, суждено ли нам еще свидеться, я знал наверняка, что в любом случае буду скучать по нему. Мне будет не хватать его задора, легкости, беспринципности, юношеского рвения, удальства, дерзости мальчишки. Я уже скучал. Но меня манил другой континент — моя покинутая родина. Примерно через двое суток, я должен был очутиться там.

Сидя у иллюминатора, я старался не думать о том, как переживает эту поездку Чак. Я надеялся, что он уже спит. Мне самому поспать не удалось.

Вспоминался остров — его волны, местные жители, еда, пальмы, песок. Все, что мне удалось пережить и впитать за четыре месяца в этом райском для некоторых, а для меня — просто дорогом и важном уголке планеты. Меня захлестнула первая ностальгия.

Вчера, когда я пришел в кафе Сэма попрощаться с ним и с Пенни, я смотрел им в глаза и ощущал горечь расставания. Думаю, они ее тоже ощутили. Сэм провожал меня с улыбкой.

Он сказал:

— У каждого своя земля. Мы все пришли из земли. Лучше стоять на земле, которая тебя держит.

— Я еду не ради земли.

— Джа тебя направит, — Сэм постучал морщинистой ладонью по моей спине.

— Джа недолюбливает белых.

— Джа любит всех, — ответил Сэм с упреком. — Некрашеные дети — тоже дети. Им нужно еще больше заботы. И проследи, чтобы твой здровенный белый друг не наделал каких-нибудь глупостей. У него много мяса, но мало мозгов.

Я засмеялся:

— Сэм, Кристиан хороший парень.

— Хороший. И ты хороший, — он подтолкнул меня в спину той же рукой, которой до этого хлопал. — Иди. Иди-иди.

Сэм направлял меня к Пенни, которая спряталась в коморке за баром и подслушивала нас, стоя у дверного косяка. Я встал рядом, почти не видя ее.

— Пенни…

Она заплакала.

— Пенни, я уезжаю. Я еду к женщине, которую люблю. Мне грустно уезжать, Пенни, но ничего не поделаешь.

С другой стороны косяка выползла тонкая сухая ладошка. Я аккуратно взял ее за пальцы и мягко сжал их.

— Пенни, я не хочу обещать, что вернусь. Но я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала.

Она затрясла головой — я видел только кусочек ее лица, маленького и худого, печального, милого, плачущего.

— Пожалуйста, не плачь, — сказал я и попросил: — Выйди сюда.

Пенни медленно вышла, и мы обнялись. Я поцеловал ее трясущуюся руку.

— Я тебя увижу… — произнесла она.

— Я не знаю…

— Я знаю, — твердо сказала Пенни. — Я тебя увижу потом. Через одну жизнь.

Я помолчал и все же кивнул.

— Да. Встретимся через одну жизнь.

Она снова заплакала, прижалась ко мне всем своим существом. Мы простояли так какое-то время, пока она не подняла голову. Наверное, ждала прощального поцелуя. И я поцеловал ее в лоб. Пенни опустила глаза, руки, плечи, затем снова посмотрела на меня.