Книга Подавленные сны, страница 7 – Владимир Голубченко

По улицам населенного пункта Никита вел машину более чем аккуратно, соблюдая необходимые скоростные ограничения, что позволило Вадиму вдоволь насмотреться на действительно приятные глазу реалии современной российской глубинки. К очередному удивлению писателя, стройные ряды домов, что встретили их у въезда в деревню, не оказались «витриной», но являлись неким стандартом для «Балки». Тут и там виднелись ухоженные клумбы, аккуратно остриженные лужайки и современные детские площадки.

Вторя облагороженному убранству дороги, парк встретил друзей не менее привлекательными решениями в области градостроительства и озеленения. Вадим с трудом припоминал, какой была «Балка» в его детстве, но он был готов поклясться, что тогда парк представлял из себя удручающе зрелище. Старые, давно ссохшиеся и сгнившие деревья не шли ни в какое сравнение со стройными рядами дубов, берез и елей, что были размещены именно в тех местах, где и должны.

И если засилие аккуратных растений просто не отпускало удивленных глаз Вадима, то всевозможные лавочки, водные фонтанчики, причудливые качели и карусели, будто были вплетены в общую экспозицию этого парка-музея. От удивления писатель даже присвистнул, с некой долей сарказма отметив, что в его теперь родной уже Москве, в новых районах, куда меньше изысканности, чем в этом глубоком захолустье.

— Ну что, собираемся назад? — улыбнулся Никита: — Очевидно, тут ты не найдешь вдохновения на свой очередной ужастик!

— Я пишу детективы! — к своему собственному удивлению, вспыхнул Вадим. Его отчасти расстраивало, что человек, которого он считает лучшим другом, так пренебрежительно относится к его творчеству.

— Твой Южин^[1]ловит отъявленных психов, которые только и делают, что разбирают своих жертв на запчасти, — без тени улыбки парировал Никита: — Клянусь, впервые читая твою писанину, я знатно испугался.

— Не драматизируй, — гораздо более мягко ответил Вадим и, глубоко вздохнув, согласился с другом: — Но в целом ты прав: если я когда-нибудь начну писать детские сказки, то за вдохновением приеду сюда.

— Ну и славно. Тогда выдвигаемся. Предлагаю лучше провести день, а потом и ночь в каком-нибудь Ростовском баре, — потирая ладони, воодушевился Никита.

— Ну вот еще, — заставляя сползти улыбку с лица Никиты, прервал его писатель: — Я хочу еще взглянуть на свой дом. Ну или то, что от него осталось.

— Хочешь пообщаться с родителями? — удивился Никита: — Они же бросили тебя, как только ты оказался в больнице, и после никогда не вспоминали!

— Не хочу я с ними встречаться. Я лишь хочу убедиться, что и мой дом теперь представляет из себя обличенную в кирпич американскую мечту.

Никита что-то буркнул себе под нос, но противиться не стал, и вскоре изношенные колодки кабана издали короткий визг. Дом, возле которого остановился кабан, был не знаком ни Вадиму, ни Никите. Как и подавляющее большинство местных старых домовладений, халупа, принадлежавшая родителям Вадима, была в свое время снесена, и на ее месте высился все такой же аккуратненький домик, окруженный все еще светящимся зеленью газоном. Впрочем, оказавшись возле того места, где Вадим провел свое детство, он все равно испытал жгучее чувство тревоги, расползшееся по всему его телу. Ему с трудом удалось выбраться из машины и сделать шаг вперед. Ноги не слушались его, и все нутро истошно просило развернуться, сесть в машину и отправиться заливаться алкоголем с другом где-нибудь подальше отсюда.