Книга Если бы, страница 137 – Татьяна Василевская

Вера чувствовала, какое-то напряжение в отношении к ней со стороны друга мужа, но истолковывала его по-своему. Однажды она завела об этом разговор с Сергеем.

Как-то в пятницу вечером, перед сном Сергей сказал:

— Завтра Филимон приедет. Еле уговорил, его вообще не дозовешься. Сходим с ребятами на рыбалку, а потом посидим.

— Я тогда по магазинам пройдусь. Не буду Вам мешать. — ответила Вера.

— Да брось, чего ты? Ты нам не мешаешь. Все вместе посидим.

— Мне все время кажется, что твой Филимон меня не любит. Он всегда очень напряженно со мной общается. Может он не одобряет твой выбор? Может это ревность? У друзей такое бывает, ревнуют к женам, даже к детям.

Сергей засмеялся.

— Чего ты выдумываешь. Просто Филимон такой человек. Он сам по себе такой, хмурый и необщительный. Сам в себе. С самого детства таким был.

— Ну, может быть. — пожала плечами Вера. — Только ты ему ничего не говори. А то я тебя знаю. Ты мой рыцарь. Сразу кинешься выяснять как это так, кому-то не нравится твоя жена.

Сергей многозначительно посмотрел на нее.

— Договорились. Только ведь ты знаешь, в наше время ничего просто так не делается. Я не скажу Филимону, а ты мне, что? — он обнял ее и заглянул в глаза.

— А я тебе двух сыновей родила. Не веришь, иди, посмотри, сопят там в своих кроватях. И суп тебе пятнадцать лет варю. Тебе не кажется, что сделка и так не равноценная? — засмеялась Вера.

— Ну, может мы как-то договоримся, в счет моих будущих заслуг? — улыбнулся отец двоих сыновей и поедатель супа.

Вера подошла к Филимону. Вместо того, чтобы затолкать ее в машину, что есть силы надавить на газ и умчаться прочь, он сказал:

— Пойдем.

И повел ее к дверям в мир печали и безнадежности. Сердце безжалостного и беспощадного полковника ФСБ разрывалось на куски. Если бы ему сейчас сказали: «Умри Филимон. Отдай свою жизнь. И твой друг Серега выйдет сейчас из этих дверей, возьмет свою жену за руку и они вместе уйдут отсюда навсегда, уйдут к своей прежней счастливой жизни, к своим детям». Он бы не задумываясь ни на миг сам вырвал из груди свое сердце. Но ему никто ничего не говорил. И никому не нужна была его жизнь.

Веру проводили в комнату свиданий. Мрачные окрашенные неопределимым цветом краски стены. Решетка на единственном маленьком окошке и огромные круглые часы на стене, с крупными цифрами, пронзительно громко тикающие в полном отсутствии каких-либо других звуков. Что бы находящиеся здесь ни на секунду не забылись где они находятся. Что бы, не дай бог, не почувствовали хоть на чуть-чуть подобие уюта и тепла. Что бы ощущали себя раздавленными, потерявшими надежду, потерявшими свою жизнь. Отбросы общества, недостойные даже стен окрашенных в любой из нормальных цветов, которые не подтолкнут лишний раз к мысли наложить на себя руки.

Дверь открылась и двое охранников ввели в комнату Сергея.

— У вас час. — даже с некоторой ноткой человечности сказал охранник. Жена заключенного пришла не просто с улицы, ее ввел под локоток полковник ФСБ. Как же тут без человечности. Фээсбешники они народ чувствительный, на плохое обращение плохо реагируют, расстраиваются.

Дверь заперли снаружи. Вера подошла к Сергею. Погладила осунувшуюся щеку и прижалась к нему, вбирая всем телом знакомое до боли родное тепло. Он нежно обнял ее и они немного просто постояли, ничего не говоря, ни о чем не спрашивая, просто наслаждаясь тем, что они вместе.