Книга Здесь и сейчас, страница 42 – Татьяна Василевская

–

Гриша притянул Настю к себе.

– Так здорово! Я так рад, что ты здесь, у меня. Что вы с мамой, наконец-то, познакомились, – он нежно поцеловал ее в конопатый нос. – Мне кажется, ты очень понравилась маме.

– Да! Даже несмотря на то, что у меня вздернутый нос, лицо простушки и нарушенная пигментация кожи, которая рано или поздно доведет меня до больничной койки, а то и вовсе сведет в могилу.

– Да, перестань! – засмеялся Гриша. – Мама наслушалась какой-то чуши. Наверняка, это ее сумасшедшая подруга, Валерия Сергеевна, надоедливая старая дева, ей всей этой ерунды наговорила. Она вечно вычитывает всякую чушь в каких-то дурацких журналах и обожает потом рассказывать обо всем, что прочитала.

«А мама обожает ее слушать и применять, по возможности, полученные знания в подходящей ситуации, например в разговоре с девушкой сына» – вертелось на языке у Насте. Но она не хотела ссориться. Возможно, это и впрямь ерунда, и мать Гриши вовсе не собиралась сказать, что-то неприятное и обидеть ее, или поставить в неловкое положение, по крайней мере, намеренно.

– Иди ко мне! – смеясь, сказала она. – Я заставлю тебя забыть обо всех сумасшедших подругах твоей мамы. И вообще обо всем.

– Я уже забыл, – прошептал он.

–

– Боже! Вы знаете сколько времени?! Ну, вы и сони! – Ангелина Станиславовна бодро прошла в комнату, раздвинула шторы, впуская блеклый сероватый свет осеннего утра, и, дойдя до кровати, как ни в чем не бывало, уселась на край. Настя испуганно подтянула повыше простыню, под которой была только она, Гриша и полное отсутствие какой-либо одежды на них обоих.

– Доброе утро, мои дорогие! – проворковала и впрямь даже более чем «вполне современная» мать Гриши. – Думаю, дай зайду, разбужу. Не хотелось завтракать одной. А то ведь вы и до обеда проспите. Ну, как Настенька спалось? Все в порядке? Некоторые на новом месте плохо спят. Но, вам, наверное, не привыкать? Я имею ввиду, род Вашей будущей профессии. Наверняка вас на практику вывозят, приходится спать в разных условиях, ведь так?

Настя пробормотала, что-то невнятное, но Ангелина Станиславовна, очевидно, и не ждала ответа. Ее вполне устраивал монолог, произносимый ею, рядом со смущенной, испытывающей неловкость и начинавшей раздражаться подобной бесцеремонностью Настей, и вполне нормально реагирующим на неожиданное вторжение матери в комнату, где он провел ночь с девушкой, Гришей. По крайней мере, выглядела она ужасно довольной и жизнерадостной.

– Какие у вас планы на сегодня? Может быть, в кино сходим? Втроем. Представляете, как здорово! Выгуляете престарелую мамашу, – смеясь, сказала Ангелина Станиславовна, игриво поправляя волосы и совершенно очевидно, устроившаяся рядом с влюбленными надолго, собираясь побеседовать о том, о сем. Настя чувствовала уже не только неловкость и раздражение, но и злость. Ей казалось, что ее застукали за чем-то постыдным и неприличным. И то, что Гриша, как ни в чем не бывало улыбается, беседует с мамочкой, совершенно не смущаясь, что лежит без трусов, с совершенно голой девушкой, и эту наготу скрывает лишь тонкая ткань простыни, которую они, к счастью набросили на себя, перед тем как уснуть. А то, так и предстали бы перед сверх современной мамашей, в первозданном виде. Интересно, она точно так же плюхнулась бы на кровать, если бы они были совсем голые? Настя подавила нервный смешок. Поняв, что от Гриши, в данном случае, помощи ждать не следует, она решилась: