Книга Грабитель с детским зонтиком, страница 50 – Арм Коста

В это время соседка из квартиры напротив – Алевтина Моисеевна – пыталась разглядеть в дверной глазок, кто же там выясняет отношения в столь поздний час. К сожалению, ей не удалось полностью расслышать разговор мужчин, находящихся по ту сторону двери. Наконец, изнемогая от любопытства, она открыла дверь.

– Доброго вечера, Коленька, – Алевтина Моисеевна обвела взглядом незнакомых ей мужчин, требовавших чего-то от жениха её соседки.

– Добрый вечер, тётя Аля.

– Здрасьте, – отозвались бестолочи Гаспара, кивнув старушке.

– Коленька, я чего вышла-то, – начала издалека Алевтина Моисеевна, – у меня со светом какие-то перепады. У вас с Любочкой не мигает?

– Не мигает, тёть Аль.

– Тогда ладно, пойду возьму таблеточку болеутоляющего и спать. Нога ноет на погоду, просто страх какой-то…

– Доброй ночи.

Но соседка закрывать дверь и идти спать не планировала, задала вопрос в лоб:

– Сынок, у тебя всё в порядке? Может, в милицию позвонить?

Гости занервничали, перетаптывались с ноги на ногу.

– Не волнуйтесь, тётя Аля, – это мои товарищи. Забежали, так сказать, на минутку, уже собираются уходить, а то заболтались.

Все трое на площадке расслабились, как только щёлкнул замок в дверях Алевтины Моисеевны.

Гампр достал пачку «Беломорканал»: сперва весьма демонстративно предложил закурить Николаю, но тот отказался, затем сунул папиросу Мульту, у которого от услышанного слова «милиция» пухли уши.

– Мне потребуется несколько дней, чтобы уладить здесь кое-какие дела. Разгребусь с ними – прилечу ближайшим рейсом.

– Кайфуй-кайфуй, но счётчик времени уже тикает: схитришь или сольёшься – пеняй на себя, Колян.

– Угрозы?

– Предупреждение. Чао-какао!

Разгильдяи спустились вниз по ступенькам, а Николай проводил взглядом нежданных гостей, вернулся в квартиру, запер дверь и поплёлся в спальню. Люба, уткнувшись носиком в подушку, тихонько и беззаботно спала. Николай прилёг рядом, невольно потревожив девушку.

– Где ты был, Коленька?

– Покурить выходил. Спи, маленькая моя.

Он не отводил от Любы взгляда: раньше она казалась ему легкомысленной, ветреной, глупой женщиной, любовь которой тяготила, тянула ко дну, обязывала его – свободного как ветер мужчину. Стыдно было признаться самому себе – не то что другим ребятам – что страшно ему потерять эту девушку, боится он, что случится с ней что-то, обидит её кто-нибудь, а он не защитит, не прикроет собой.

– Люба?

– Да? – сквозь сон пробормотала девушка.

– Я горло за тебя перегрызу.

Но она не слышала откровений Николая. Он же перед сном по привычке, уставившись в бесконечно высокий потолок «сталинки», окунулся в воспоминания.

38. Родительский дом, Красноярский край, 1963 г.

Отец мучается и стонет: врачи прописывают лишь слабые обезболивающие, но они ничуть не помогают.

– Коля! Коль! – среди ночи отец зовёт Николая, но тот, затыкая уши пальцами, притворяется, будто ничего не слышит.

Отец не прекращает орать, кажется, он кричит ещё громче.

– Мне обязательно к нему идти и слушать его бред? Он ведь обречён, – недовольно бросает мальчик, войдя в комнату матери, – ему ничем не поможешь, мам.

– Не смей говорить такое! – кричит мать на Николая и следом отвешивает ему звонкий подзатыльник. – Отец зовёт, значит, иди и сделай то, что просит.

Метастазы от раковой опухоли заползли и в головной мозг отца, он уже не соображал ясно, забывался, периодически не узнавал даже жену или родного сына.