Книга Грабитель с детским зонтиком, страница 51 – Арм Коста

– Сынок, растопи-ка печь – что-то холодно очень.

– Растоплена уже, пап.

– Холодно в доме, заболеем.

– Пап, я растопил печь, у мамы спроси.

– Ах ты трутень, ты ещё и отцу родному врёшь? Дурака из меня делаешь? Говорю тебе: растопи печь! – ни с того ни с сего начинал кричать отец, не понимая, что в доме от жары и духоты уже дышать нечем.

Николай выходил из комнаты, делая вид, что идёт растапливать печь и заново возвращался, но отец всё не успокаивался: кричал, материл сына, звал мать Николая.

– Мам, отец меня выгнал из комнаты. Тебя звал.

Мать вздыхала:

– Что от тебя отец хотел?

– Чтобы я печь растопил.

– Ташкент в доме. Куда же ещё топить?

– Сама ему скажи об этом – он мне не верит. Спятил совсем.

И подобные сцены повторялись изо дня в день. Ко всему остальному, Николай слышал, как отец то выгоняет мать, то обзывает её самыми ужасными и обидными словами, то бросает ей в лицо всё, что попадается ему под руку. Неконтролируемая агрессия больного раком отца и отчаяние матери, которая ради спасения мужа выносила из дома на продажу всё, что можно, сломали мальчика – он сбежал. Ночевал то в заброшенных домах, то у случайных знакомых, а однажды и вовсе прибился к цыганскому табору, в который его по воле случая привела семнадцатилетняя цыганка Роза. Случилось так, что юный воришка бумажников, наручных часов и продуктов на рынке зашёл не в свой район – в нём как раз промышляла Роза. Она же и схватила Николая за руку.

– Со родес ту? Что тебе здесь нужно, мальчик? – допрашивала цыганка. – Это моя территория, уходи подобру-поздорову.

– И не подумаю! Сама уходи, дурочка! – Николай набросился на неё с кулаками.

– Ду те ла драку! Пошёл к чёрту! Мелкий воришка.

– Проваливай, цыганка, иначе худо будет!

Не успел Николай и оглянуться, как его окружила целая толпа цыган: они тянули мальчика за рукава, кричали что-то ему в лицо на непонятном языке, махали перед ним руками, толкали, лупили кулаками по спине. Но Роза внезапно заступилась за попавшегося воришку, отбила парня у своих же цыган, а затем произнесла ему на ухо:

– Чавэ, а ты мне нравишься! Хочешь ко мне в табор?

Выхода не было: либо отдаться на растерзание толпе цыган, либо подружиться с красавицей, примкнуть к её табору. Николай поднял невидимый белый флаг – ответил «да» хорошенькой цыганке.

В таборе его кормили, давали какой-никакой кров над головой, в кармане всегда была свежая копейка, заработанная, безусловно, нечестным трудом.

– Пройдёшься по «семьям», занесёшь им «шляпу», – командовал толстоватый цыган – главный в таборе.

Николай ходил по притонам – «семьям» наркоманов, которые поначалу выкупали у него гашиш, постепенно переходя на «шляпу» – маковую соломку.

«Жя Девлеса!» – слышал он от Розы.

Это значило «иди с Богом». Так она приговаривала каждый раз, давая ему в руки банку с двойным дном: наркотики находились под малиновым вареньем.

Бо́льшую часть «заработка» Николай отдавал цыганам, оставляя себе лишь пару рублей на еду и папиросы. Но прошло время, и Николаю надоело разносить наркотики по притонам: однажды поздней ночью он пропал бесследно из табора, найдя другую, более интересную работу.

– А давай сберкассу «бомбанём», Петька? – Николай обратился к давнему другу, придя к нему под дом.

– Родители узнают – убьют! – мальчонка затрясся. – Даже не думай об этом!