Книга Волчье кладбище, страница 117 – Тони Бранто

Кочински торжественно вручили грант. Один-ноль в пользу Роданфорда. После короткого перерыва на еду и напитки мы перетягивали канат, затем был матч в итонский пристенок. «Аугустовцы» нам сразу задали настрой: поведали, как они под эту стену весь год нужду справляли. И мы теперь должны были об неё хорошенько потереться. Один-один. Спустя час унижений, кучи ссадин и травм и традиционно ни одного забитого мяча мы наконец-то выдохнули, и нас повезли к родным стенам.

Вскоре настали экзаменационные дни. Я неплохо в общем справлялся, учитывая, что больше не встречался с Анной. Она уехала той ночью, как и собиралась, так что остатки мозгов я всецело переключил на учёбу.

Помню, на латыни зашёл Поттегрю. Приёмная комиссия состояла из молчавшего, словно парализованного, Милека Кочински и Дарта. Последний, мне кажется, старательно выражал свою значимость в этих стенах. Интересно, что он знал о своём грядущем назначении и знал ли вообще?

Поттегрю просил помощи, требовалось уладить одно недоразумение. Он шептал, но при этом, как и всегда, искусно артикулировал, и шёпот его нам было хорошо слышно.

– Я лично проверил весь реквизит, сэр. Всё, что они нам прислали, их грузчик забрал в целости и сохранности. И знаете, что в письме треклятом они пишут? Что мы присвоили кальмара! Вздор!

– Потише, Поттегрю, – твёрдо изрёк Дарт.

– Взгляните! – Поттегрю тряс бумагой. – Жирными буквами – костюм кальмара! Они всё ещё требуют с нас этот костюм!

– Успокойтесь, Поттегрю. После экзаменов я займусь этим вопросом.

Дарт повернулся к Кочински.

– Святой Аугуст никак не смирится с поражением, – шепнул он, на его губах мелькнула ухмылка.

Кочински походил на безмятежный куст сухой травы. Подул ветерок, и куст шелохнулся – вот что мне напомнил его кроткий бессознательный кивок.

Вечер последнего дня сессии мы отмечали семью бутылками шампанского. Состояние Мэтью оставалось тяжёлым, но стабильным. Мы решили устроить вечеринку в его комнате по двум причинам. Во-первых, это была самая просторная комната с двумя окнами. Во-вторых, так мы бессознательно поддерживали некую связь с Мэтью и, что греха таить, со слоном в комнате – с Тео.

Отпраздновать конец семестра выразил желание и Секвойя. Он притащил из загашников чудесный сидр. Гарри довольно устроился на своей бывшей кровати, мы на радостях разносили соседнюю, прыгая по ней, горланя «Гаудеамус» и приканчивая последнюю бутылку. Адам сидел у открытого окна и глядел в последнюю майскую ночь. Запахи лета из леса набирали силу, луна осыпала серебром причудливые макушки деревьев.

Заметив скучающего Адама, отвернувшего голову, Питер прыгнул на него и весело напугал. Адам вздрогнул, но Питер предусмотрительно схватил белобрысого за плечи, не дав ему выпасть.

– Полегче! Отсюда путь недолог, – испугался Секвойя. Он сидел за столом и с отцовским прищуром наблюдал за нами.

Питер оскалился во весь свой белозубый рот.

– Он из этого окна или из того шмякнулся? – спросил Робин с бутылкой в раненой руке.

– Вроде из этого. Макс, из этого?

Я кивнул. А сам подумал, какая вообще разница, из какого окна, если из обоих путь недолог.

– Вот чёрт! – прокомментировал Робин. Он перегнулся через Адама и высунулся. – Не хотел бы я отсюда выле- теть.

Питер его подтолкнул и тут же потянул к себе средним захватом.