Книга Корень зла среди трав, страница 47 – Татьяна Степанова

– Наташа, примерь жакет, – она поднимает с пола из груды вещей голубой твидовый жакет и сует его почти насильно в руки Гулькиной.

– Искорка, нет… спасибо… совсем не мой фасон. – Гулькина слабо отбивается.

– Настоящая Винтур! – Искра начинает капризно раздражаться. – Ты до сих пор носишь джинсы. У тебя фигура. С жакетом полный улет!

Хрупкая худая Гулькина утонула бы в жакете раздавшейся вширь Искры. Когда-то та тоже была изящной, гибкой, стройной. Танцовщица Пери, как звал ее Керим Касымов. Но с возрастом она сильно поправилась, обабилась.

– Тамара, убеди ее, – капризно, по-барски бросает Искра. – Пусть возьмет вещи. И носит, когда кончится траур. Они уникальны. Лорэн всегда Лорэн. И Баленсиага вечен. Они почти новые. Я их, может, три раза всего и надевала.

– Искорка, мерси, но мне сейчас не до нарядов, – терпеливо отвечает Наталья Гулькина. – Я как-то от всего отрешилась со смертью Юры. Даже волосы не крашу и за собой почти не слежу. Все вдруг потеряло цену, обессмыслилось.

Тамара не вмешивается. Она молча наблюдает за взбалмошной хозяйкой. Та снимает испанское платье в горох, оставаясь лишь в черном лифчике и утягивающих панталонах. Ее телеса выпирают подобно рыхлому тесту. Искра смотрит в зеркало, берет из шкатулки еще одну нитку увесистых жемчугов и оборачивает вокруг шеи тугой петлей. Затем петлю ослабляет. Касымов надарил ей немало драгоценностей, но самые любимые у нее жемчуга. Выходя в свет и на приемы, вечеринки, она порой надевала их на себя в невероятном количестве.

– Я примчалась к нему в больницу, Наташа, – говорит она Гулькиной, и слезы наворачиваются на ее глаза. – Я чуть не умерла, когда услышала, что он сотворил с собой. Я его спросила: Лева, почему?! Как ты мог? А он мне: мама, уйди. И отвернулся к стене. Словно я ему противна. А сейчас мозгоправы меня в рехаб к нему не пускают. Я даже не могу побыть с сыном, уже дважды выбравшим смерть вместо жизни.

Она опускается на груды одежды, собольих шуб и шелкового тряпья и начинает рыдать безутешно и горько, как ребенок, у которого отняли все игрушки. Гулькина в своем траурном наряде садится с ней рядом на пол, обнимает ее за полные голые плечи, окутывает ее, словно черная туча, так что и жемчуга прячутся, меркнут в траурных складках ее шерстяной накидки. На ее лице сложная гримаса – участие, скорбь, жалость и… еще что-то. Затаенное. Похожее на торжество, словно она ликует от того, что мир ее подруги тоже разбился вдребезги.

– Насколько мы поняли, вы на какое-то время прервали свою работу у Кантемировой, – заметил Клавдий Мамонтов. – Почему?

– Частный детектив все хочет знать? И про меня тоже? – Тамара Цармона, дочь чилийского коммуниста, усмехнулась. – Порой мнится, что можно попробовать другую жизнь, чем участь вечной домашней прислуги… Нет, нет, я не жалуюсь. Искра Владимировна всегда была ко мне добра, платила мне зарплату. Она много лет назад в память о моей матери – своего педагога – предложила мне работу в трудный момент, когда я очутилась на мели, пахала сутками в офисах, в магазинах, в салонах красоты. Даже торговала цветами. Я занималась в молодости спортом, легкой атлетикой, прыгала в высоту с шестом. Все надежды возлагала именно на спортивную карьеру, но получала лишь травмы и поражения. Сначала из-за соревнований было некогда учиться в институтах, затем уже поздно… У Искры я обрела дом и достаток, посмотрела мир. Мы даже на яхте плавали по Тихому океану… Но после развода и предательства Керима, когда Искра узнала, как он ей изменял все годы брака, она ожесточилась. Ее гнев выливался на сына Леву и на меня тоже порой. И я сказала: стоп, хватит. И ушла. Но привычную устоявшуюся жизнь непросто оборвать. Да и с работой сейчас… Сунулась в отдел занятости, нужны стали сплошные работяги. Не в кондукторы же мне в моем возрасте податься, правда? Мы с Искрой Владимировной обе остыли, соскучились друг по другу. Полтора месяца хватило мне, чтобы осознать все, переоценить… И я вернулась. Знаете, как в чилийской поговорке – старую собаку бьют, а она сначала огрызнется, а затем опять руку лижет.