Книга Клуб самоубийц, страница 61 – Сергей Оксанин

– Я все понимаю, – сказал Пе́трович. – В принципе, мы могли бы похоронить эту разницу, но если при проверке кто-то запросит транспортную компанию, то он ее сразу обнаружит. Поэтому как раз в свете нашей убедительной позиции в части развлекательных мероприятий по этой разнице я бы показал в отчете расходы на неуставную деятельность и заплатил бы с них налог. Там получатся копейки, зато красиво. На этом листе, – и Пе́трович показал чистовик «транспортных расходов». – Так что постарайтесь, – аудитор встал со стула, – найти эти документы.

Он встал, кивнул головой и направился к двери. Но не удержался (а вы, доктор Пе́трович, все-таки – садист) и повернулся:

– Да, если вы не найдете эти билеты, то я могу сделать запрос в транспортную компанию от вашего имени, провести, так сказать, выверку взаиморасчетов. Они нам вышлют копию заявки и счета оплаты, и мы приобщим их, – тут он сделал ударение на последнем слове, – к делу.

«В таких ситуациях о вежливости можно не заботиться», – подумал Пе́трович, закрывая за собой дверь приемной. И вдруг в глубине коридора на свету от парадной двери он увидел служанку, державшую в руке телефонную трубку. «Она разве не немая?» – подумал аудитор, но служанка не говорила в трубку, а просто, подняв на вытянутой руке протирала ее. Аккуратная. Пойдем дождемся ее с меню и будем готовиться к обеду.

Полакомившись телятиной под грибным соусом, Пе́трович взял первую попавшуюся папку, достал очки и приготовился к сиесте. В этот раз он действительно провалился. Но ему приснился кошмар. Секретарь стоял напротив него и протягивал ему билет: «Так вы поедете в Рейнензиштадт?» Аудитор очнулся. Это было во сне или?.. Ему показалось, что он действительно слышал голос секретаря, как тот произносил «Рейнензиштадт». Он поднял голову. Вытяжка. Пе́трович вышел в коридор. На ручке двери туалета висела табличка: «Уборка. 5 минут». Он решительно открыл дверь. Служанки там не было. И вдруг он услышал за стенкой подсобки отчетливый тихий стук и поворот ключа в замке. Аудитор вышел из туалета и быстрым шагом пошел по галерее и затем по длинному коридору. На входе ему перегородил дорогу громила, но Пе́трович, сделав характерный взмах ладонью у рта – надо продышаться, уверенно отстранил Курта и вышел из здания. Он пошел вдоль стены и повернул за угол. Здесь стена была покрыта плющом с вырезанными под окна залы проемами. Еще за угол. А в этой стене он увидел маленькую дверь. Подсобка имела выход на задний двор. А от двери к ограде, окружавшей нехитрый сад вокруг викторианского дома, убегала еле заметная тропинка. Он быстро пошел по ней. Калитка. Заперта. И тут на его плечо легла тяжелая рука. Он обернулся. Перед ним стоял громила. Курт потянул его за плечо назад. Пе́трович послушно двинулся, но не удержался и бросил взгляд через другое плечо. Сквозь калитку была отчетливо видна трамвайная остановка, сам трамвай, ожидавший отправления, и седая шевелюра, поднимавшаяся на его подножку.

– Да, ход конем получился сильный, – думал Пе́трович по дороге в бюро. Прощание с секретарем – до четверга, завтра праздничный день – было более чем официальным. Навел шороху. Значит, тот седой и есть Гай Фокс? А в подсобке – аппаратная, с магнитофоном и видеопроектором. И председатель прослушивал запись разговора аудитора с секретарем. Но как он узнал? Позвонил секретарь? Вряд ли. Непохоже это на Оле-Лукойе. Значит, Гай Фокс был с утра в клубе. А немая, наверное, жестами объяснила ему что-то про этот разговор. Конечно, Рейнензиштадт. Она услышала знакомое название, нашла председателя, открыла ему свою подсобку и повесила на дверь туалета табличку. Вот кто доверенное лицо председателя. Немая. Она с ним встречается, берет инструкции для секретаря и опускает их в почтовый ящик клуба. Но она же почти не выходит из клуба. Стоп. Сказочник говорил, что она посещает английскую церковь. Возле вокзала. Вот где они встречаются. В английской церкви. Самое место для Гая Фокса.