Книга Конский волос, страница 23 – Алексей Кротов

– Почему вы не обратились в милицию?

– Мы обращались, – вмешался Морозов, – но у него большие связи, точнее, у его отца.

– И его отец одобряет поведение сына. Мой бывший свекор одобряет все его поступки, – невесело усмехнулась свидетельница. – Я удивляюсь, как они еще не похитили Андрея.

– Значит вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к смерти Дубкова?

– Ну я же вам сказала, почему вы не верите?

– Не волнуйтесь. Вам что-нибудь известно о конском волосе?

– Нет, ничего.

– А вам, Юрий Степанович?

– Знать не знаю, что это за дрянь.

– Где вы работаете, Алла Владимировна?

– Сейчас нигде.

– А где работали?

– Антон устроил меня к своей сестре в ателье, но я уже уволилась оттуда.

– Ну, а вы Юрий Степанович? – обратился следователь к Морозову.

– Я – дантист, – ответил тот.

«Наверное от него пациенты шарахаются, – подумал Скворцов, разглядывая бородатого атлета. – Я бы ни за что не сел к нему в кресло».

– Ну, что ж, – заключил следователь, поднимаясь, – на сегодня это все, но будьте в пределах досягаемости.

С этими словами Макушкин поднялся и вышел. Таисия Игнатьевна засеменила следом.

Скворцов немного задержался и сказал на прощание:

– На вашем месте, Юрий Степанович, я бы не грозил, а дал в морду и посмотрел, чтобы из этого вышло.

Свирепый дантист откровенно удивился.

– Странно слышать такое от работника милиции.

Но Скворцов уже выходил за калитку.

На следующий день Еремей Галактионович Макушкин предпринял тотальный опрос всех присутствовавших при гибели Дубкова, исключая друзей и родственников покойного, с которыми он намеревался беседовать отдельно.

Все свидетели показывали примерно одно и тоже.

– Ну да появилась лодка, как сейчас помню, из камышей выплыла, – рассказывала Зоя Васильевна Редькина. – Да я и не особо вглядывалась. Сами посудите, разве я для того на речку пришла, чтобы по сторонам глазеть?

– Воздержитесь от встречных вопросов, – нахмурился Макушкин.

– Не нудите, – отмахнулась Зоя, – мы не в суде.

– Но и не на лавочке, – возразил Макушкин. – Отвечайте четко и по существу, что было дальше?

– Дальше он крикнул: «Конский волос!» – и вывалился из лодки. На берегу начался переполох. Вот собственно и все.

– Мне говорили, что приходила старуха, по кличке, – тут он сверился с блокнотом. – Шельма? Это факт?

– Достоверно, – кивнула Зоя. – Старая грымза всегда к беде является. Она еще несчастья обещала. Чтоб ее приподняло и шлепнуло!

– Надо будет ее допросить, – сказал следователь и сделал соответствующую пометку в блокноте.

Амфитрион Ферапонтович Редькин повторил показания жены.

– Больше вам ничего не известно? – на всякий случай спросил Макушкин.

– Известно, – неожиданно сказал Редькин. – Моя теща разговаривала с погибшим за несколько дней до его смерти.

– Ну и что? Многие с ним разговаривали, а на речке, как у меня записано, ее не было.

– Вы все-таки с ней поговорите, товарищ следователь, – упорствовал Редькин. – Она женщина внимательная и много помнит, и вообще, ну такая она из себя.

– Довольно, – прервал его следователь. – Редькин, вы свободны.

– Так как же насчет Пелагеи? – не отставал Амфитрион Ферапонтович. – Я как на духу…

– Вы свободны! – гаркнул Макушкин так, что очки на носу подпрыгнули.

Редькина ветром сдуло.

– А что, – заметил Скворцов, – может и впрямь вызвать Цепкину? С ней поговорить стоит.