Книга Красная лилия, страница 80 – Ян Мортенсон

— И помогает?

Он пожал плечами.

— Кто знает? Но не повредит.

Тут гроза разразилась прямо над нами. Разорванная линия молнии осветила темноту под деревьями. Грохот раздался через какую-то долю секунды, и начался дождь. Сначала осторожно покапал, пошумел в траве. Потом сильнее, чтобы излиться до конца.

Бенгт раскрыл зонт над нами. Согнувшись под его черным сводом, мы побежали к церкви. Но не успели добежать до двери, как он схватил меня за руку и повел к одному из надгробных камней на маленьком кладбище. Я удивленно посмотрел на него. Он показал на камень: «Эльза Даль. 1.5.1906—26.11.1966» и дальше над номером псалма: «Господь да присмотрит за своими».

Я ничего не понимал, вопросительно смотрел на него, чувствовал, как дождь пробирается под рубашку по загривку. Он покачал головой, показал на церковь, и мы побежали к низкой деревянной двери, наклонили головы, чтобы не удариться о поперечную балку, и уселись на одну из скамеек.

Внутри было почти темно. Дождь колотил по крыше, гроза уже тянулась над Унденом, глухо грохотала над старым морским заливом ледникового периода. В темноте я с трудом различал бледное лицо Бенгта. Он снял с себя плащ, а зонт повесил на край скамейки.

— Вот видишь. Городское оснащение иногда бывает полезным. И в глухомани.

— Ключ. Ты говорил об убийстве и ключе к загадке. Ты что, спрятал его в церкви?

Но он не улыбнулся в ответ на мою попытку шутить, серьезно посмотрел на меня.

— Ты видел там надгробный камень?

Я кивнул.

— Эльза Даль. Она умерла 26 ноября 1966 года. Ясно?

— Это я видел. Но все еще ничего не понимаю. Она же не могла иметь ничего общего с убийством Густава или самоубийством Сесилии? Она умерла более двадцати лет назад.

Казалось, он не слышит, о чем я говорю, или не хочет слышать.

— Ее сбило машиной на дороге недалеко отсюда. У Финнерёдья. Это было поздно вечером. Дождь, плохая видимость. Она гостила у дочери и возвращалась домой на велосипеде. А тут машина.

Я молчал, не хотел прерывать своими вопросами, давал ему время.

— В темноте водитель ничего не видел. Бац — и она лежит под своим смятым велосипедом.

— Случается. — попытался было я вставить. — К сожалению.

— Но дело не только в темноте и дожде, — продолжал он. — Еще один фактор. Водитель был нетрезв. Пьян в стельку. Водитель часто водил машину в нетрезвом состоянии.

Мой интерес пробудился. Нетрезвый водитель? А может, Густав? И поэтому его убили?

— Тому, кто вел машину, было тогда девятнадцать. Он проходил военную службу в Гётеборге, и когда это случилось, он ехал туда. Погулял на каком-то празднике и спешил.

— Как его звали?

Дождь уже стих и больше так сильно не бил по брусчатой крыше церкви. Но сама гроза продолжалась с неослабевающей силой.

— Леннарт Карлссон.

— Карлссон, — разочаровался я. — Леннарт Карлссон? Что у него может быть общего с Нильманном? И с Сесилией.

— Больше, чем ты думаешь. Потому что тот парень сменил фамилию. Ну не совсем. Он взял одно из своих остальных имен. А фамилию — матери. И в этом нет ничего необычного. Лучше, чем Йонебьер или Финкельторф, во всяком случае.

— А сейчас?.. Как его зовут?

Тут молния разорвалась совсем над нами, залив низкий свод ослепляюще белым светом. Ряпушка над кафедрой заблестела, словно была из чистого золота, а гроза вывалила свой каменный воз на крышу.