Книга Кубок Нерона, страница 60 – Ян Мортенсон

В Хитроу я повторил ту же уловку. Снова купил билет в один конец. На этот раз до Женевы, на имя мистера Мумана. Слава богу, опять без осложнений, подумал я, с облегченным вздохом заняв место у окна в просторном ДС-10 компании «Свиссэр».

Вот–вот должны были задраить люки, уже вспыхнуло табло «Fasten seatbelts»^[46]— и тут в проходе между креслами появилась девушка. С трудом переводя дух, она опустилась в кресло подле меня.

— Едва успели,— улыбнулся я.

Она тоже улыбнулась и со вздохом сказала:

— Ужас какой–то — эти огромные аэропорты. Приезжаешь в один конец, а надо, оказывается, совсем в другой. И идешь–ищешь, объяснить никто ничего толком не может. Дерготня и на нервной почве язва желудка — только и удовольствия. Я всю ночь не спала, боялась, не успею на пересадку, ведь наш рейс из Нью–Йорка опоздал на несколько часов.

— Но все же в порядке.

— Со мной — да. А вот с багажом... Мне отнюдь не улыбается торчать в Женеве без лыж и без тряпок.

— Ничего, как–нибудь уладится, дело житейское,— утешил я.

Но у самого у меня, когда я вернулся к купленной перед отлетом «Таймс», такой уверенности не было. Я имею в виду собственную ситуацию. Уладится ли все со мной... В Швейцарию я махнул по чистейшему наитию, в состоянии этакой трезвой паники. Я не мог сидеть сложа руки, нужно было что–то предпринять, попытаться разрубить этот узел, прежде чем меня упрячут в кутузку. Нью–йоркская полиция висит у меня на пятках. Они там убеждены, что я совершил два убийства. А еще за мной следит мафия, крупнейшая в мире, прекрасно организованная преступная машина с безграничными ресурсами. Они на убийства плевать хотели, как говорится, they couldn’t care less, ведь, скорей всего, это их рук дело. Но зато им очень охота наложить лапу на миллионы генерала Гонсалеса. Несмотря на зверские пытки, они ничего не добились ни от Астрид, ни от ее друга. А может, добились? Может, заставили–таки Астрид рассказать, что она отдала мне пленку и кубок? Что ответ на все их вопросы находится у меня?

— Простите, мисс, но это мое место.

Я поднял глаза. Пожилой мужчина в грубошерстном пальто, дородный и румяный, стоял возле моей соседки, рассматривая свой посадочный талон.

— Извините, ради бога,— смущенно сказала она.— Я так спешила, что, наверно, села не на свое место.

— Never mind. Ничего–ничего,— добродушно прогудел он.— Свободных кресел хватает. Сяду у окна, только и всего.

Вот это удача! — подумал я. Лететь до Женевы с такой соседкой куда приятней, чем с толстым немецким коммерсантом, который явно займет чересчур много места и вконец меня задавит.

Когда передо мной возник пластиковый поднос с привычным гибридом завтрака и обеда, я сложил газету, сунул ее в карман на спинке переднего кресла и повернулся к девушке. Длинные пепельные волосы, серьезное личико, прямой нос, большие серые глаза, чуть подведенные и оттого еще более темные. Пальцы, державшие белый пластмассовый прибор, были длинные, тонкие, с длинными ногтями, покрытыми ярко–алым лаком. Наверно, ей около тридцати. Хотя на первый взгляд она кажется моложе. Усталая складочка возле рта, усталые морщинки вокруг глаз. А что удивляться? Всю ночь летела над Атлантикой, сидя в тесном самолетном кресле, и тревожилась о судьбе лыж и чемоданов.

— Вы в Нью–Йорке живете? — спросил я, распаковывая сандвич.