Книга Убийство в Венеции, страница 34 – Ян Мортенсон

— Совершенно ясно, что это был несчастный случай, — быстро сказала Барбру, как бы убеждая себя. — Полицейские тоже так сказали, они приезжали вместе со «скорой».

— Вскрытие будет?

— Не знаю. Разве это обязательно?

— Насколько мне известно, вскрытие делается во всех случаях, если смерть наступила вне больничных стен.

— И при несчастных случаях тоже? Скажем, при утоплении?

— Может быть, и нет. Наверное, если причина смерти ясна, в нем нет необходимости. Полагаю, в данном случае для заключения им будет достаточно обнаружить необходимое количество алкоголя в крови.

Барбру поднялась и подошла к двери на террасу; постояла, молча глядя на летний вечер.

— Хорошо, что ты оказался дома, — тихо сказала она. — Я тебе звонила, звонила, а никто не подходил. Решила поехать наудачу. Подумала, что ты вышел за вечерними газетами или телефон выключил.

— Я обычно выдергиваю телефонный шнур из розетки. Избавляюсь таким образом от звонков телефонных торговцев и ошибающихся номером, пока слушаю музыку. А никто другой почти никогда не звонит.

— Бедняжка, — мягко сказала она и погладила меня по щеке. — Включи телефон снова, может, что-то изменится. — И она улыбнулась мне.

— Мне нужно было кому-нибудь выговориться, — сказала она после этого и отвела взгляд. — А ты — самый подходящий человек. Ты так хорошо знал Андерса, и к тому же ты совершенно нейтрален.

— Невесело это звучит. Я имею в виду — когда тебя называют нейтральным.

— Пойми меня правильно. Я только хотела сказать, что не могла бы поговорить со Свеном или Гунна ром так, как с тобой. И с Элисабет тоже не смогла бы. — Она замолчала.

— Выйди лучше на террасу и посмотри на Старый город! — сказал я. — Увидишь перспективу человеческого бытия. Здесь люди живут с начала XII века.

Прозрачный купол сумерек уже накрыл крыши и дома. В переулках было спокойно и тихо. Внизу, на Чепманторьет кто-то внезапно громко рассмеялся, рядом с рестораном «У Эрика» на Эстерлонггатан завели машину. Со стороны Юргордена доносился прохладный ветерок, и темные очертания Скансена едва угадывались вдали, почти сливаясь с небом.

— Так что Гуннар теперь — единовластный хозяин, — тихо сказала она, любуясь вечерней картиной. — Хозяин-барин.

— Ты имеешь в виду — в музее?

Она кивнула.

— По меньшей мере, его самый сильный конкурент устранился. Самый опасный конкурент. Конечно, гарантии никакой не было — никогда не знаешь, что надумает правительство. Но если рассуждать логически, то вопрос был решен. Но как это несправедливо! — Она обернулась ко мне, ее голубые глаза потемнели.

— Андерс был ученым, исследователем, признанным на международном уровне специалистом по Рубенсу. И он был прекрасным администратором, его любили сотрудники. Еще он был хорошим человеком. Если бы он стал директором, сколько это могло бы значить для музея! А теперь… — Она замолчала.

— Теперь будет все иначе?

Барбру ответила не сразу, смотрела на остров Шеппсхольмен, где острые мачты парусника «Аф Чапмэнс» торчали над силуэтами крыш.

— Гуннар Нерман — это блеф, — вызывающе бросила она. — Подсидчик и подхалим, который втерся в доверие к Лундману и правлению. Его научный вклад состоит из мыслей, которые он украл на искусствоведческих семинарах у одаренных студентов, и еще из тех, что он выудил в зарубежной специальной литературе. Он подгоняет их к шведским условиям, поднимая вокруг себя невероятный шум. Чечевичная тля, шарлатан, претендующий на место директора, — вот кто у нас будет вместо Андерса.