Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 24 – Рия Радовская

— Но я же за всех.

— Истерик и в самом деле достаточно. Или вы все успокаиваетесь, или я приму меры. — Ладуш говорил спокойно, но Лин впервые слышала у него такие интонации — жесткие и угрожающие, живо напомнившие о его родстве с Асиром.

В комнату Лин вошла Хесса. С прямой спиной, вздернутым подбородком, пятнами нездорового румянца на скулах и полыхающими ушами, завернутая в широкий халат, явно не из собственного шкафа.

Со странными предосторожностями, морщась, опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Свободные рукава из плотного шелка съехали до локтей, оголяя руки, и Лин зацепилась взглядом за знакомый браслет. Хесса носила его постоянно, не снимая даже во время тренировок, только в общем зале старалась прятать под рукавом. Лин никогда не спрашивала, что он значит для Хессы, а та не говорила.

— Он тебя что, выдрал? — уж что-что, а картину «больно сидеть» Лин определяла на раз. Неужели Сардар, действительно «само терпение», решил поучить Хессу настолько жестко? С другой стороны, это, как сказала бы Лалия, не казармы и не пыточная, можно жить дальше.

Хесса застонала. Пробормотала тихо, не убирая рук:

— Выдрал. Только не в том смысле. Я сама хотела. Дело не в нем. Последний час был… унизительным.

— Что случилось?

— Меня лечили. — Она раздвинула пальцы. Глянула сквозь них на Лин и зажмурилась. — Я пришла попросить мазь. Всего-то попросить мазь. Но этот… проклятый господин Ладуш… Решил осмотреть меня лично. «…и никаких скандалов. Наскандалилась уже». Чтоб я еще хоть раз.

В чем-то Лалия была насчет нее права. Хесса и в самом деле боялась не того, чего стоило бояться, беспокоилась не о том и унижением считала не то, что следовало бы. И это могло кончиться плохо.

— Скажи, Хесса… — Лин говорила тихо, помня о трех десятках любопытных ушей, но сейчас даже тихий голос прозвучал жестко. — Скажи, неужели забота и лечение для тебя унизительней, чем все, что с тобой было в трущобах?

Та помотала головой, тяжело выдохнула.

— Нет. Бездна побери, нет, конечно. Но я не привыкла… Я не знаю, Лин. Не понимаю, как на все это реагировать. Мне кажется, что я… не то говорю, не то чувствую и думаю не то, что нужно. Я не знаю, как здесь живут. Как вообще нужно жить, когда не пытаешься просто выжить? — Она соскользнула с кресла, опустилась на колени у кровати Лин и вцепилась в ее одеяло. — Что случилось вчера? Ты же была у владыки? Я не видела тебя утром, когда пришла, так откуда ты знаешь про Сардара?

— Так, — Лин откинула одеяло. — Ты правда хочешь все обсуждать здесь? Мне нужно вымыться, умыться и кофе. И, наверное, поесть. Ты со мной?

Хесса кивнула и поднялась.

— Я возьму одежду и приду в купальни.

Лин тоже решила взять одежду с собой, а пока накинула халат. Заглянула попросить кофе, старательно не замечая взглядов и не вслушиваясь в шепот за спиной — а громко и в лицо с ней никто не отважился заговорить, хотя Ладуша в зале уже не было.

Скоро Лин поняла, почему так: Ладуш сидел у клиб, грея ладони об огромную кружку то ли целебного, то ли просто успокоительного чая — пахло ромашкой, мятой и чем — то незнакомым, но живо напомнившим снадобье профессора Саада.

— Доброе утро, Ганис, — поздоровалась Лин с дежурным клибой. — Сделайте мне кофе, пожалуйста. Доброе утро, господин Ладуш.

— Добрый день, Линтариена, — вздохнул тот. — Я рад, что хотя бы ты сегодня спокойна.