Книга Наследник богов, страница 7 – Нира Страусс

– Это почетное звание, – проговорил отец с подозрительным влажным блеском в глазах, который ему не удалось скрыть от Найлы, как он ни моргал. – Ты завоевала его кровью и потом всего в шесть лет. Это было… потрясающе.

Вспомнив тот роковой день, Найла вздохнула:

– Когда я сама чуть не погреблась в том погребальном зале с двухтысячелетними мумиями? «Потрясающе» – не то слово, пап.

– Во имя всего святого! Чему тебя в этом твоем университете учили?

– Ничему хорошему, это уж как пить дать, – бросил походя Адофо, который как раз волок мимо них самый большой чемодан. Отдуваясь и пыхтя, он то и дело отпинывал и осыпал проклятиями гусака, вперевалку семенившего рядом.

Нетерпеливый вздох Феми донесся до Найлы и Контара за долю секунды до того, как она вклинилась между ними. На полметра ниже своего супруга и на полголовы ниже Найлы, она обняла их за пояс, заставляя придержать языки.

– Наконец вся семья снова в сборе! – Щеки у нее пылали, и она даже не пыталась скрыть выступившие на глазах слезы. – Вы представить себе не можете, как я счастлива!

Контар цокнул:

– У тебя же все на лице написано! Но, если ты заплачешь, я смоюсь.

Найла загородилась ладонью:

– И я.

– Вот вам! – Феми ущипнула обоих, заставив взвыть. – Надо мной можете смеяться сколько хотите, но вам не удастся сделать вид, будто вы не рады.

Найла с отцом весело переглянулись поверх головы Феми, и Контар, намеренно оставив реплику жены без ответа, указал на статую:

– Ну скажи, разве не ослепительно?

Найла проглотила ехидный ответ, рвавшийся с языка. Она ведь только что приехала и пока не собиралась выяснять отношения. Именно «пока», потому что потом без выяснений все равно не обойдется.

Если судить объективно, статуя действительно ослепляла, с этим не поспоришь. Во-первых, потому что громоздилась в самом центре перистиля и купалась в потоке полуденного света. Одно время на этом месте располагались драгоценные солнечные часы, о которых сейчас напоминали только рисунки да одна плитка с засечками. А еще статуя была зеленой. Ядовито-зеленой. И высилась она как минимум метров на пять.

Найла задрала голову, пытаясь разглядеть лицо статуи, но на самой верхушке как-то странно вспыхнуло солнце, и пришлось отвести взгляд.

– Хотела бы я видеть тот кран, который ее сюда установил. Вот он наверняка ослепителен!

Отец неопределенно повел рукой:

– Да о чем тут говорить, для Муси это пара пустяков.

Взгляд Найлы скрестился с отцовским.

– Муси?

– Э-э… Ну да, ты же понимаешь, бедолаге нужно как-то зарабатывать на жизнь, – объяснил отец, переминаясь с ноги на ногу. – Я просто оказал ему услугу.

– Точнее, услугу оказал тебе он, перетащив эту махину так, чтобы никто не заметил, да?

Отец слегка поник плечами, однако Найлу это не проняло. Муси был им уже как родной, учитывая, сколько времени он проводил в Усадьбе и сколько раз работал на отца. Но от этого не переставал быть проходимцем и хапугой, учитывая, сколько раз он продавался тому, кто больше заплатит, и сколько ценностей уплывало из отцовских рук по его милости. По крайней мере, так все складывалось перед отъездом Найлы в университет, когда Контар поклялся, что больше никаких дел с Муси вести не намерен.

Хотя вообще-то, положа руку на сердце, жаловаться отец не имел никакого морального права, учитывая, что львиную долю найденных реликвий он оставлял себе, а в Египетский музей в Каире передавались жалкие крохи.