Книга Сердце вне игры, страница 150 – Нира Страусс

Последнее, что я помню, – это голос Лювии: она спрашивает, кто выиграл в квесте.

Вы что-нибудь слышали о законе притяжения?

Окей, в общем, я горячо молила небеса избавить меня от необходимости столкнуться с Эшером лицом к лицу после того ужасающего разговора пост-почти-поцелуя (и того, что ему предшествовало, врать не буду), а вселенная внезапно наградила его начальной стадией гипотермии. Так что наш последний день в Йеллоустоне он провел в медпункте, а я, кажется, даже дышать не решалась, пока нам не сказали, что у него ничего серьезного – только перенапряжение и переохлаждение. И ведь не то чтобы мы слишком много часов провели в условиях стихийного бедствия, хотя (какое фантастическое совпадение!) та ночь стала одной из наиболее холодных августовских ночей в национальном парке за весь период наблюдений с 1913 года.

А Эшер принял на себя основной удар, совершив поистине героический поступок альтруиста, когда снял с себя ветровку и укрыл меня, предотвратив тем самым худшие последствия для моего здоровья. И даже не стал меня будить на дежурство, позволив проспать всю ночь. И обнял меня, став моей персональной грелкой.

А я, со своей стороны, взвалила на него вину за то, что случилось несколько лет назад, и вроде бы даже обозвала козлом.

В довершение всех этих несчастий, бабушка выиграла квест, собрав двадцать шесть красных ленточек. ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ. Единственное мое утешение в том, что таинственный приз победителю оказался не таким уж впечатляющим: всего-навсего гигантских размеров корзина, набитая самыми разными сувенирами парка. В общем, награда не уровня Винанти.

Сейчас Эшер, укутанный в одеяло с изображением карты Йеллоустона, валяется под присмотром бабушек на одной из кроватей в их спальном отсеке. Прошло уже два дня, и теперь у него остаточные явления переохлаждения и повышенная температура. Атланта заставляет его пить столько жидкости (хотя он никогда не страдал от обезвоживания), что при кашле он запросто мог бы опрыскать какое-нибудь растение.

А я тем временем взяла на себя управление «Литтл-Хазард».

Ну, более или менее.

Торопливые шажки моей бабушки (в который уже раз) совершают путешествие из дальнего конца кемпера в передний.

– Дорогая, Эшер говорит, что был бы очень признателен, если бы ты не дергала ручку переключения скоростей. Он говорит, что такого рода…

Поистине железной хваткой вцепляюсь в руль за неимением ничего или никого другого поблизости. Подобные мелочи отбивают желание ему сочувствовать.

– Бабуля, я тоже тебя люблю. Ты – мой самый любимый человек во всем автодоме. – Тут в дальнем конце кемпера слышится какое-то ворчание, явно намекающее на то, что Атланта чувствует себя задетой моим заявлением. – Но если я еще хоть раз услышу «Эшер говорит», то – конец, приехали.

И хотя на лице ее расцветает лучезарная улыбка (кстати, я вообще не понимаю, чему это она так обрадовалась), бабушка оставляет меня в покое. В последующие пару часов до Кистоуна я получаю возможность наслаждаться вождением «Литтл-Хазард». Несмотря на ту ужасную репутацию, что сложилась обо мне в нашем городе, водитель я вполне достойный. Появление свежей царапины на левой стороне кузова – за пределами моей власти. К тому же тот выезд с шоссе в Южной Дакоте – вообще тихий ужас: там хоть все глаза прогляди, все равно кругом… ни хрена нет.