Книга Империя предрассудков, страница 117 – Панна Мэра

Любое прикосновение к обнаженной части тела девушки, которое не скрывало платье, считалось вульгарным, низким и недостойным. Но конечно, зачем Александру были эти правила? Во время многочисленных пауз в танце он то и дело замирал, при этом успевая пощекотать полуобнажённую кожу на шее фрейлины. Та в ответ смеялась так громко, что, казалось, это слышал даже квинтет трубачей в другом конце зала. А потом она, так же непринужденно и без всякого смущения, лёгкими движениями пихала его в бок, отвечая на эту вроде как невинную забаву. Тогда они оба смеялись, перебрасываясь, вероятно, до жути банальными фразочками. И вместе с этим оба выглядели по-настоящему счастливыми и беззаботными.

Я вспомнила, что завтра нам предстоит проводить весь день вместе, и внутри все обрушилось. За год я должна была привыкнуть к тому, что он любил всех и одновременно не любил никого! Но почему мне было так обидно? Неужели я посмела понадеяться, что я хоть в чем-то лучше других? Неужели я возомнила, будто он относится ко мне хоть как-то иначе?

– Вот поэтому меня и раздражают балы, – подытожила Афанасия, выхватывая у слуги бокал шампанского, которое она вообще-то не пила, а использовала в качестве защиты от возможного приглашения на танец.

– Понимаю тебя, – поддакнула я, не сводя глаз с главной пары.

В этот момент передо мной предстал мужчина в темно-пепельном фраке.

– Позвольте мне иметь удовольствие пригласить Вас на этот танец? – выводя меня из глубокого транса, попросил джентльмен.

Он безумно старался не показывать своего волнения и не отводить глаз, но вся его мимика и нервное моргание выдавали в нем робость. Этот танец был для меня спасением в ту секунду:

– С удовольствием.

Мужчина галантно подал мне руку, увлекая за собой. Я также непринужденно положила левую руку мужчине немного ниже плеча, и еще раз бросив короткий взгляд в сторону Великого князя и убедившись, что он прекрасно себя чувствует в компании другой, самозабвенно предалась танцу.

***

Бал ещё даже не собирался утихать, а я уже направлялась в свои покои. Я вновь не смогла дождаться конца вечера. Удивительно – на этот раз причиной стали не интриги Елены или прихоти Марии, а новости Афанасии и неожиданно показавшаяся мне обидной прыткость Александра.

Ну почему он такой? – не понимала я. Почему ему нужны все и сразу? Неужели так сложно выбрать одну?

В такие моменты не хотелось ни видеть его, ни слышать, и даже думать о том, что он такой двуличный было омерзительно.

Но, черт? – не могла понять я, – почему это чувство ненависти становилось для меня столь противно и одновременно столь притягательно? Я чувствовала, что меня разрывало от непомерной злости на него, но при этом что-то мучительно прекрасное было в этой неведомой мне тонкой боли. Боли, которая медленно парализовывала и приковывала меня к нему. Стягивала нас вместе своими удушающими петлями, и мне хотелось снова ее чувствовать – или не ощущать больше никогда. Только сейчас я заметила, что мой неспешный шаг практически перерос в бег.

Я бежала в свою комнату, и истеричный смех перерастал в неудержимое рыдание. Самое страшное было осознавать, что я не понимаю, отчего мне так больно? Возможно, у меня накопилось слишком много вопросов к нему. «Зачем ему я?» – крутилось в моей голове. Ведь рядом всегда были Ольга, Елизавета, Елена, Варвара, Мария – множество других женщин, которые были куда более расположены к нему, чем я. Но кажется, ему было мало и этого.