Книга Империя предрассудков, страница 172 – Панна Мэра

Я видела, что мужчина еще дышит.

– Скорее, что вы стоите, он же умрет! Вы хоть понимаете, что будет, если ваше начальство узнает, что вы убили дворянина? – говорила я сквозь слезы, продолжая судорожно трогать открытую рану Георгия.

– Сбежавшего каторжника, ты хотела сказать.

Руки были по локоть в крови, платье грязное и порванное у подола. Я видела, как в глазах Жуковского угасает жизнь.

– Я думаю, нам скажут огромное спасибо, – сказал полицейский, поднимаясь с тротуара.

Но я не слышала его омерзительный сарказм, как гной, выступающей из зараженной раны. Я нависла над телом Жуковского, пытаясь унять бурное кровотечение.

– Нееет, пожалуйста, нет… Ты не должен был. Как же я…

– Поднимай ее, – услышала я сквозь слезы, а потом две грубые мужские руки поставили меня на ноги и силой потащили в сторону улицы, бросив Георгия мучительно умирать.

Тюрьма выглядела именно так, как я себе и представляла. Холодные каменные стены, сырость, что не давала вдохнуть полной грудью и громадные крысы, которые скреблись в углах. Я с ужасом ждала ночи, осознавая, что мне придется отбиваться от этих монстров в кромешной темноте. Удивительно, что я еще могла представлять худшие сценарии развития событий. Ведь, что могло быть хуже того положения, в котором я оказалась?

Мимо прошел охранник. Словно дразнясь, он потряс ключами перед моим носом и направился к следующим камерам.

Я отползла от железных перекладин решетки и уселась на небольшой валик соломы, что лежал на холодном полу. На мне было лишь шифоновое платье, которое я надела утром. Черный платок, которым я покрывала голову затерялся где-то по дороге в тюрьму, а, возможно, я обронила его еще у собора. Кто бы мог подумать, что этот день закончится так. Еще утром я была в великолепных покоях Императорского дворца, а ночь проводила на полу тюремной камеры.

Было холодно. Очень. Я поежилась. Обняв себя двумя руками, чтобы немного согреться, я с горечью отметила, что именно такой финал, я никак не могла предвидеть.

Что будет происходить дальше для меня было загадкой. У меня забрали сумочку, в которой не было ничего кроме маленького зеркальца, пудреницы и гребня для волос. С таким набором меня мало, что отличало от проститутки.

Меня сдадут в бордель? Выкинут на ближайшей дороге перед этим вдоволь поглумившись? Я никогда больше не увижу отца, Фаню? Никогда больше не поговорю с Александром?

Меня пробирала мелкая дрожь. Время тянулось медленно. То и дело скрипели решетки соседних камер, и я каждый раз вздрагивала, когда кто-то проходил мимо. Но каждый раз ничего не происходило, а охранник лишь глумливо подглядывал на меня, надеясь, что я начну с ним заигрывать, как полагает даме той профессии, к которой они меня отнесли.

Пугала не столько перспектива быть наказанной, сколько мучительное неведение. За последние несколько часов произошло столько событий, что сложно было вспомнить их хронологию, но при этом, все они до последнего ранили меня в самое сердце. Удивительно, что оно все еще сохраняло способность биться.

С приходом ночи, когда я уже утратила всякую надежду выйти из-под стражи, двери камеры с неприятным скрипом отворились, и в тусклом свете факелов я увидела мужскую фигуру.

– Выходи, – приказал голос сурово.

Я мгновенно вскочила из своего угла, хотя не представляла откуда у меня силы на такую активность.