Книга Империя предрассудков, страница 69 – Панна Мэра

Я же всегда старалась держаться подальше от всех мужчин, в которых герцогиня могла видеть потенциального жениха. И связано это было не только с тем, что мне дорога жизнь, но и с тем, что большинство из ее фаворитов были мне неприятны в такой же степени как граф Равнин. Именно по причине того, что мы с Марией играли на разных полях и с разными противниками, мы научились мирно сосуществовать. И отныне, даже находясь рядом с ней в одном помещении, я чувствовала себя в относительной безопасности.

Единственной и самой волнующей проблемой по-прежнему оставались деньги. Шло время, и я понимала, что затягивать с этим нельзя. Каждый день мог стать роковым для нашего поместья. Как-то я осмелилась намекнуть герцогине на увеличение жалования. Но в ответ на мою просьбу, она, в свойственно ей манере, сделала паузу в разговоре, свидетельствующую о том, что лучше не заводить об этом и речи, а затем продолжила диктовать очередное предложение.

Остальные варианты по спасению имущества своим разнообразием тоже не отличались. Нужно было либо обращаться за помощью к Варваре, либо к Афанасии. И если Фаня совершенно точно и бескорыстно оказала бы мне помощь, то вот Варвара легко могла разболтать о неприятностях отца первому встречному. Да и долг возвращать пришлось бы всю жизнь, вне зависимости от того, к кому бы я обратилась.

Был, правда, ещё один способ. Я не исключала возможности того, что придется настаивать на личной встрече с Императором и на коленях умолять его дать отсрочку всем выплатам. Но потом я с досадой вспоминала, кто придумывал и утверждал все подобные указы, и как зимой, по распоряжению его Величества, по всем губерниям были разосланы бумаги об открытии несостоятельности каждого банкрота. Это означало лишь одно: имя моего отца уже троекратно опубликовано во всех газетах, все рынки и ярмарки увешаны объявлениями о таких, некогда знатных и состоятельных дворянах, и одному богу известно, когда к нему придут люди в меховых тулупах, выглядевшее как мешки с картошкой, и отнимут у него все. И, несмотря на то, что отец в своих письмах продолжал отрицать то, о чем болело мое сердце, бумага о «неосторожных» банкротах была красноречивее всех отговорок.

С каждым днем становилось все страшнее, решений не было, как и шанса на внезапное чудо, потому я все яснее понимала, что худшее неизбежно.

Был очередной дежурный день, когда по обыкновению я разбирала с герцогиней почту. Писем было не очень много, и она не только позволяла мне читать их, но и записывать ответы.

За небольшой промежуток времени, в который мне достались новые обязанности, я значительно повысила свою значимость в глазах Марии Павловны. Теперь мне разрешалось даже высказывать свое мнение по поводу составления и написания некоторых ответов. Герцогиня окончательно убедилась в моих языковых знаниях и использовала их для всего, что приходило ей в голову: переводов Шекспира, в переписке с великой княжной и даже для разбора мельчайших сносок в газетах, которые она читала исключительно, потому что так было модно.

– Напиши, что я не смогу приехать, но буду рада увидеть их в следующем месяце на новой постановке в Большом театре, – Мария Павловна не сильно тратила силы на формулировки, предоставляя мне возможность блеснуть знаниями в этикете.