Книга Империя предрассудков, страница 80 – Панна Мэра

Возможно, я бы простояла так довольно долго, пока меня не сменила бы другая танцовщица. Но вдруг зал замер, а за внезапным молчанием последовало то, что заставило мое сердце сжаться – фортепиано. Это звучание показалось мне неожиданно знакомым, теплым. Хоть что-то родное было в стенах королевства разврата. Музыка была плавной и мелодичной, она напоминала мне прикосновения горячей воды, в которую я окуналась, возвращаясь с мороза. Это была совсем не та музыка, которую я слышала, когда пришла в бордель несколько часов назад. Каждая нота словно пыталась добраться до моего сознания, заставить снять невидимые цепи и просто довериться моменту. Уверенные звуки фортепиано смешались с одобрительным гулами в зале. И на секунду мне померещилось, что я слышу, как течет по моим венам кровь. Я знала, что смогу.

Все, что я делала, слабо поддавалось контролю, и внезапно я совсем сдалась, оставив мысли где-то за сценой в кабинете Фани.

Я резко отставила одну ножку, затем другую. Наклон вперёд, наклон назад. Прошло некоторое время, прежде чем я осознала, что танцую свой выпускной танец. Не хватало только скрипки и Императрицы, с равнодушием глядящей в пустоту. Здесь на меня смотрели все.

Мои движения становились все более резкими и четкими. Публика заворожено наблюдала за каждым моим летящим поворотом, плавным изгибом, плие и наклоном. Я ещё не успела сделать выводы о том, насколько им нравится мой танец, но сама была заворожена каждым мгновением. Кто-то из зрителей, цинично развалившись в кресле, постукивал по столу, словно намекая на то, что его ничем нельзя удивить.

И вдруг я осознала, что меня невероятно злит их равнодушие. Я здесь только с одной целью: никогда больше не возвращаться к этому. И уйти не получив то, за чем пришла, я не могла. Злость заставляла меня вращаться ещё быстрее, прогибаться ещё ниже, так, чтобы с непривычки сводило ноги и спину. Боль в мышцах была невыносимо сильной, но она никогда не сравнилась бы с тем чувством, которое я могла испытать, если бы не понравилась этим людям. Они могли спасти мою семью, и я должна была их впечатлить.

Дожидаясь подходящего момента в музыке, вглядываясь в их лица и впитывая этот момент вместе со своей болью и триумфом, я видела в глазах восторг, и это зажигало меня. Хотелось отдать им себя до последней капли, чтобы взамен самой забрать у них все.

Едва я собралась сделать свой коронный прием, как чуть было не налетела на стул, совершенно не кстати отставленный посреди сцены. Недолго думая, я со всей силы оттолкнула его ногой, от чего тот отлетел на несколько метров прямо за кулисы.

Такое хамское поведение изрядно подбодрило здешних гостей, и я удостоилась одобрительного свиста и непродолжительных аплодисментов. Каждый взор, вздох и каждый удар сердца только усиливал азарт, и я теряла себя в заглушающих рассудок овациях.

Я наклонилась, сделала несколько стремительных шагов вперёд, и вот я уже была на полу в безупречном шпагате. Снова овации. Оставаясь внизу, я, словно одержимая сущностью анаконды, принялась описывать телом плавные изгибы, аккуратно сменяя позиции, как будто по мне катали мячик, который не должен был упасть.

Музыка приближалась к завершению. Но я не могла оставить зрителей без красивого финала. Сложно было представить, как безумно я выгляжу со стороны, но главное, что им нравилось.