Книга Истинная за Завесой, страница 130 – Натали Карамель

Катя сжала зубы до хруста. Каждая клетка ее тела кричала. Слезы, соленые и жгучие, потекли по ее лицу, смешиваясь с потом. Но она не ответила на зов. Она сжала свою истинную природу в кулак, загнала ее обратно в темные глубины океана, заперла на замок воли.

Между их ладонями... ничего не появилось. Ни золотых нитей Истинной Связи. Ничего, кроме мерцающего, искаженного пространства от энергии ритуала и их собственного, яростного, подавленного напряжения.

Далин вздрогнул, как от удара. Его рука опустилась. В его глазах мелькнуло нечто страшное – не просто отсутствие связи. Понимание. Понимание того, что что-то есть. Что-то огромное, невероятное, подавленное... и не его. Горечь, ярость и... щемящая, невыносимая обида за то, чего он так желал и что было так близко, но так недостижимо, исказили его черты. Он отвернулся, его плечи напряглись, как у раненого зверя.

Старейшины опустили посохи. Купол из пламени погас, руны под ногами Кати перестали жечь. Светильники горели ровнее. Гул Предков стих, оставив оглушающую, звенящую тишину. Катя стояла, дрожа, едва дыша, ее белое платье промокло от слез и пота. Вода, единственная прорвавшаяся стихия, тонкими ручейками стекала с ее ладоней на черный обсидиан.

Старейшины переглянулись. Не словами. Не жестами. Их взгляды встретились, и в этом молчаливом обмене читалось единодушие. Решение было принято. Глава Совета, дракон с лицом, высеченным из скалы, сделал шаг вперед. Его голос, должен был вынести приговор.

И в этот миг, прежде чем он открыл рот, из тени у входа шагнула Мария Петровна. Ее фигура, маленькая рядом с исполинами-драконами, казалась хрупкой. Но ее голос, прокатился по залу, как раскат грома, наполненный нечеловеческой силой и непоколебимой правдой:

«Высокий Совет! Вы видели Отпечаток! Вы видели след Чужой Воли, что перечеркнула путь естественной души! Но вы не видели всего! Я спасла душу Кати в ином мире! Она должна была явиться в этот мир через новые роды! Но сама избрала это тело – тело жертвы! – чтобы правда об убийстве Катарины Вейлстоун восторжествовала! Она пришла не заменить – она пришла восстановить справедливость!»

Ее слова повисли в воздухе. Старейшины смотрели на нее, некоторые с недоверием, другие – с проблеском заинтересованности. Элеонора, до этого замершая, вдруг вскрикнула, истерично, разрывая тишину:

«Нет! Она лжет! Это обман! Колдовство! Верните мне дочь! Верните! Я не хотела ее смерти... я не знала, что в теле останется чужая душа! Я только хотела лучшего для нее!» Она рванулась вперед, но Стражи Порога схватили ее. Она билась в их руках, как безумная, ее крик был пронзителен: «Убейте ее! Убейте подмену! Она украла тело моей дочери! Пусть заплатит! Пусть исчезнет!» Ее вопль, полный безумия, отчаяния и эгоистичной ярости, оборвался, когда Глава Совета поднял руку. Его взгляд был непроницаем.

Он посмотрел на Марию Петровну, на истекающую водой, дрожащую Катю, на Далина, отвернувшегося и сжатого как пружина, на безумную Элеонору. Он открыл рот. Голос его был низким, как скрежет каменных плит, и решающим:

«Отпечаток...»

Тишина в Святилище стала абсолютной, тяжелой, как сам камень. Воздух перестал двигаться. Все взгляды, как иглы, впились в Главу Совета. Катя перестала дышать. Далин замер. Арден стиснул кулаки. Луиза закрыла глаза. Мария Петровна выпрямилась во весь свой небольшой рост. Элеонора затихла, завороженная.