Книга Истинная за Завесой, страница 82 – Натали Карамель

«Хорошо», — ответила Катя, опустив глаза в свою тарелку с супом. Голос ее прозвучал тихо, но четко, без привычных для старой Катарины ноток истерики или каприза. «Как скажете».

Звон упавшей ложки Себастьяна о блюдце прозвучал как выстрел в внезапно наступившей тишине. Отец замер с ложкой супа на полпути ко рту, бульон капал обратно в тарелку. Мать уставилась на Катю с таким выражением лица, будто та внезапно заговорила на языке демонов. Даже служанка, подносившая блюдо, застыла как статуя, широко раскрыв глаза. Вид у них всех был настолько глупо-ошеломленным, что Катя едва сдержала смешок. Котик внутри тихо хихикнул.

Минута шока прошла. Ложки снова зашевелились, но атмосфера стала еще более натянутой. Себастьян, видимо, решил, что тишина – не его стихия, и избрал для развлечения проверенный метод: вывести сестру из себя. Он откинулся на спинку стула, пренебрежительно облизнув ложку.

«Ну что, «сестричка»», — начал он с фальшивой сладостью в голосе, «дом родной тебе нравится? Или уже соскучилась по своей каморке в Шпиле? Там тебе самое место. Среди мусора». Он сделал паузу, ожидая реакции. Катя методично ела суп. «Хотя... даже мусор иногда бывает симпатичным. Ты же даже внешне не вышла. Тощая, как жердь. Груди, вон, нет совсем». Он грубо засмеялся. «Неудивительно, что герцог Далин даже не попытался на тебя... польститься. Дура несчастная. Даже в постели бесполезна».

Каждый его ударный слог был как пощечина. Катя чувствовала, как жар стыда и ярости поднимается от живота к горлу. Кулон на ее шее внезапно стал горячим, почти обжигающим кожу. По телу пробежали мурашки, а в ушах зазвенело. Опасненько! Котик внутри заурчал громче, уже не успокаивающе, а тревожно. Его сила и защита кулона работали на пределе, но волна гнева Кати была слишком мощной. «Успокойся! Сейчас сорвешься!» – мчалась мысль котика, сливаясь с его настойчивым мурлыканьем.

«Успокоюсь», — мысленно пообещала Катя котенку, сжимая под столом кулаки так, что ногти впились в ладони. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула запах дымного мяса и ладана (мать любила его жечь во время ужина) и мысленно посчитала: Раз... два... три... На счете десять она открыла глаза, стараясь дышать ровно.

И увидела застывшую картину. Все снова смотрели не на нее, а в свои тарелки. Но теперь с выражением не шока, а... недоумения? Катя бросила взгляд на суп Себастьяна. Там, где должен был быть ароматный бульон с овощами, лежала ровная, матовая корка льда, из которой торчала ложка брата, вмерзшая, как в айсберг.

«О-о-о!» — воскликнул Себастьян, неожиданно для всех, в том числе и для себя. Его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. «Видали?! Это я! Третья стихия проснулась! Вода! Нет, Лед!» Он гордо выдернул ложку из ледяного плена, с грохотом поставив тарелку. «Не то что у этой бестолочи! Ха! Маг трех стихий! Вот это да!»

Отец откашлялся, и на его обычно каменном лице появилось нечто, отдаленно напоминающее гордость. Мать аж всплеснула руками (редчайшая для нее демонстрация эмоций).

«Себастьян! Дорогой мой!» — воскликнула она. «Это же чудесно! Три стихии! Настоящий гений рода Вейлстоун! Какая радость!»

Поздравления, восторженные возгласы, звон бокалов – все смешалось вокруг «новоявленного гения». О Кате моментально забыли. Она опустила глаза, чтобы скрыть блеск в них, и спокойно, с аппетитом, доедала свой теплый суп, наслаждаясь вкусом и... тишиной в свой адрес.