Книга Невестам положено плакать, страница 21 – Александра Довгулёва

Однажды в замок пригласили слепого старика, в бороду которого были вплетены птичьи перья, мелкие дубовые веточки и серебряные обереги. Стоило лишь Гленне взглянуть на него — холод побежал по спине, а горло сдавило от дурного предчувствия.

— Этот человек произнесёт слова благословения и начертает несколько знаков на теле принцессы, чтобы та была плодородной, — объяснил лорд Хойт.

Брови Оноры взлетели высоко. Не отличавшаяся суеверностью девушка не понимала смысла подобного обряда, но согласилась: ей нужно было соблюсти все местные традиции, чтобы никто не усомнился в законности уз брака, связывающих её с королём.

Старец бросил в жаровню дурнопахнущие травы, а краска цвета крови, которой он рисовал на груди, шее и лице Оноры угловатые некрасивые символы, вызывала у Гленны неприятие. С трудом от брезгливой гримасы сдерживалась и Онора. Никто этого не заметил, но служанка знавшая принцессу с детства распознала признаки этой борьбы.

— Надеюсь, это можно смыть? — спросила Онора недовольным тоном сразу же, когда старик закончил песнопения.

— Можно, — ответил с улыбкой Хойт прежде, чем покинуть комнату вслед за служанками, ведшими под обе руки старика.

Краска смывалась с нежной кожи принцессы неохотно. Её потёки стекали с лица и шеи, касаясь ключиц, меж которыми был нарисован ещё один знак, самый крупный и яркий.

Онора в нетерпении сама взяла тряпицу, оттирая кожу там.

— Отвратительно, — говорила она, — что за мерзкий обычай, позволяющий старику касаться будущей королевы грязными пальцами.

Гленна понимала негодование Оноры, но в ней ещё зрело и другое чувство, куда более глубокое, чем простая брезгливость. Она помогала принцессе смыть алую краску и уговаривала себя, что знаки были лишь частью свадебного обряда и не несли никакого зловещего смысла.

* * *

Церковный обряд, совершённый христианским священником, проводился утром, при свете белого дня. Другой же, тот, что, как говорили, был привычнее местным жителям должен был свершиться под оком полной луны на следующую ночь.

Из-за того, что старые боги и новый единый Бог в этих землях ныне почитались чуть ли не как равные, Тибальд и Онора, играли свою свадьбу трижды.

Они поклялись друг другу в верности у христианского алтаря. Затем, под руку прошествовали в рощу, где у самого большого дуба, украшенного пёстрыми лоскутами ткани, собрался простой люд. Там они повторили свои клятвы, но уже не перед лицом единого нового Бога, а призывая духов пращуров обратить на них свои взоры с той стороны.

То, что должно было произойти ночью на холме, куда Онору не пускали из-за суеверия, казалось Гленне самой странной частью свадебного празднования. Почему-то, о нём говорили шёпотом, а если замечали внимание Гленны — преставали обсуждать. Ранним утром, когда Гленна, разбуженная холодом, вышла на стену замка, она увидела, как тот же старик, что накануне малевал странные знаки на коже невесты, в компании самого короля, лорда Хойта и пары служанок, поддерживавших его под руки, обходил кругами валуны, которые были хорошо видны даже издали.

Ей было не по себе наблюдать за этим. Каким богам служил этот старик? Добры ли они были? Верил ли им король Тибальд больше, чем прочим?

Глядя на странное действо, Гленна вновь задавалась этими вопросами, будоражившими её дух. Ей вновь захотелось бросить материнское кольцо в бегущую воду, может быть, прямо в ров под стеной замка, который питала полноводная весенняя река. Почему-то ей вовсе не хотелось видеть тот обряд, который будут совершать третьим на богато украшенных холмах при свете полной луны.