Книга Зов призрачных сердец, страница 73 – Татьяна Ма

Князь Хворостин строго-настрого запретил ей покидать территорию поместья, да и на прогулки отпускал исключительно в сопровождении Анны Кирилловны и детей. Только и была одна отрада – уходить в беседку, где Анатоль Митрич продолжал писать ее портрет. Но и это теперь в прошлом – вчера картина была закончена и теперь стояла в кабинете отца, чтобы просохли краски. На работу художника Елена взглянула лишь мельком – на картине она вышла печальной, смотрящей вдаль, словно в ожидании неизбежного. Видно, уловил ее внутренние тревоги Анатоль Митрич и не стал приукрашивать портрет.

Елена вздыхала, перебирая в памяти события последних недель. Вздыхала и все ждала весточки от Алексея. Они теперь только и могли, что обмениваться сигналами по ночам, да редкими записками через Дашку. Тревога Елены все росла – вот уже вторую ночь Алексей не появлялся на аллее и не светил ей далеким огоньком. Через Дашку никаких весточек не передавал, а та лишь разводила руками.

Мысль о предстоящей свадьбе вызывала у нее физическое отвращение – достаточно было лишь представить надменный вид и снисходительный взгляд напыщенного Дмитрия.

Отец был непреклонен к ее мольбам и слушать не хотел о промедлении, торопил со свадьбой. Чувства Елены его не волновали.

Высокая фигура отца в темно-коричневом камзоле, седые пушистые волосы и пронзительный взгляд серых глаз всегда внушали Елене трепетное уважение. Но теперь это уважение сменилось глухой ненавистью.

Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула Дашка – единственная ее союзница в этом доме. В руках она держала кувшин с водой, но Елена почувствовала: пришла она не для того, чтобы сменить воду в умывальне.

Дашка прикрыла за собой дверь и сунула Елене записку.

– От Алёши, – прошептала Елена и прижала бумагу к груди.

– Ш-ш-ш! – Дашка поднесла палец к губам, боясь, что их кто-нибудь подслушает.

Сердце Елены забилось чаще. Она быстро развернула бумагу и прочла: «Милая Еленушка! Если ты и правда решишься, через два дня в полночь буду ждать тебя у старого склепа. К тому времени все будет готово».

Руки дрогнули, и записка едва не выпала из дрожащих пальцев. Воображение рисовало самые разные картины: счастливую жизнь с любимым человеком, долгие годы скитаний в чужих краях и, конечно же, гнев отца, который не простит такого позора. Но что хуже – стать женой нелюбимого человека или быть проклятой собственным отцом? На этот вопрос Елена давно знала ответ.

Вечером она спустилась к ужину, старалась не показывать ни страха, ни проснувшейся надежды. Анна Кирилловна смотрела на нее так, будто что-то знала, и все щебетала без конца о приближающейся свадьбе, до которой оставалось всего семь дней.

Уже после ужина, когда детей уложили спать, да и Анна Кирилловна отправилась в свои покои, Елена, не находившая себе места, спустилась в отцовский кабинет, который, до переселения всего семейства князя в Хворостино, долгие годы служил Елене библиотекой и комнатой для игр. Сам князь, как она слышала, был наверху, куда обычно удалялся, чтобы выкурить трубку и посидеть в тишине.

Приоткрыв дверь, Елена убедилась, что отца здесь нет, и уже более уверенно шагнула в помещение. К своему удивлению, она заметила, что один из шкафов чуть-чуть выступал вперед. «Неужто батюшка оставил открытой потайную комнату?» – удивилась Елена.