Онлайн книга «На краю любви»
|
Не было дня, чтобы Данилов не упрекал себя в гибели друга, однако сны его были на диво безмятежны: не приходил к нему Хворостинин, ни за что не упрекал, ни о чем не напоминал. Но вот сейчас появился и настойчиво требует открыть глаза! Внезапно голос Хворостинина исполнился отчаяния, перешел в крик: – Да открой же глаза, Федор! Спаси мою дочь! Исполни свою клятву! И Данилов наконец-то разлепил веки. * * * Мучительно ныла голова. Все вокруг расплывалось в кровавом тумане, в который врывались огненные сполохи. Федор сообразил, что после удара в лицо кровь залила глаза. А огонь… горелым пахнет, это факелы зажжены, что ли? И еще какой-то запах касался ноздрей – еле уловимый, чуть сладковатый, словно бы медовый. Данилов сделал попытку протереть глаза, но руки оказались заломлены за спину и кем-то крепко схвачены, да так, что ни двинуть ими, ни шевельнуть. – Ну, чего вытаращился? – раздался грубый, хриплый, словно бы сорванный голос. Он принадлежал довольно высокому человеку, стоявшему напротив. Впрочем, все расплывалось, с трудом можно было рассмотреть только очертания фигуры незнакомца. – Зенкам своим не веришь, что ли? – Да ведь у него глаза кровью залиты, – отозвался другой голос, испуганный, всхлипывающий, однако Данилов сразу узнал Асю. – Он же не видит ничего. Дозвольте кровь вытереть и рану перевязать! – Еще чего! – рявкнул первый. Он был, очевидно, главарем. – Обойдется! К нему приблизилась другая фигура – гораздо ниже и коренастая; что-то тихо прохрипела. – Ладно, – буркнул главарь. – Гриня, слышь… Низенькая коренастая фигура с явной злостью ткнула его в бок, главарь растерянно кхекнул и поправился: – Ку… стало быть, Кузя, возьми тряпку, намочи на дворе – в луже, что ли, – да протри эту морду. Загрохотали шаги, мелькнула еще фигура, вернулась, шваркнула по лицу Данилова жесткой мокрой холстиной – грубо, словно бы с ненавистью. Боль заставила отшатнулся. – Эй ты, смирно сиди, не дергайся, – рыкнул Кузя. – А то еще шибче в морду получишь. У него тоже был хриплый, словно бы сорванный голос – как у двух других разбойников. «Из одного ведра ледяной воды наглотались, что ли? – подумал Данилов. – Или просто не хотят, чтобы мы их подлинные голоса слышали? А это почему?» Думать было тяжело: казалось, что кровь залила не только глаза, но и мысли. – Дайте я вытру! – прошелестела Ася. – Пожалуйста! – Ладно, – прохрипел главарь. – Только знай: хоть слово ему скажешь, пристрелю обоих. В подтверждение угрозы щелкнул курок. Дважды. Данилов насторожился. Щелканье пистолетного курка от ружейного он отличал легко. У этого разбойника два пистолета, что ли? Или двуствольный «терцероль»[46]какой-нибудь? Странное оружие для лесного татя. Впрочем, возможно, отнял у какой-нибудь своей жертвы? Асины руки двигались осторожно, едва касаясь раны. Данилову стало легче. От холодной воды головная боль немного утихла, кровавая пелена сошла с глаз. Он разглядел перепуганное, заплаканное лицо Аси. Попытался улыбнуться, шепнул: – Не бойся, не плачь… – Эй! Молчи там! – рявкнул главарь. Данилов оглядел его, потом еще двоих, стоящих тут же. В рваном свете нескольких факелов все они казались одинаковыми: с огромными бородами, в низко надвинутых шапках – лиц не разглядеть. Только ростом отличались. За поясами, которыми были перехвачены армяки, у двоих торчали топоры, однако коренастый малорослый разбойник держал в руках пистолеты. Рукава его армяка были слишком длинные, так что из них торчали только стволы, однако Данилов все равно узнал свои «лепажи», которые по глупости оставил в ольстрах, когда пересаживался в карету, и даже зубами скрипнул от злости на себя и от тоски. Значит, Ульяну не удалось ускакать на его лошади… Успел ли он хотя бы спрыгнуть с телеги и скрыться в лесу? Или лежит где-нибудь при дороге мертвый? |