Книга Ваш милый думает о вас, страница 58 – Елена Арсеньева

– Русские – все быдло и… и быдло, – мрачно изрек пан Жалекачский, набычась и обводя всех взглядом налитых кровью глаз.

«Грязная свинья!» – уже готово было слететь с языка Юлии, однако она успела подхватить за самый кончик хвостика это безусловно правдивое, однако же смертельно для нее опасное выражение и приберечь его до лучших времен. Невозможно даже и вообразить, что сделала бы с ней орда этих дикарей, узнав, что она – русская, даже только заподозрив сие!

Однако в компании нашелся все же человек, осмелившийся возразить хозяину.

– Отчего же это все? – весело поинтересовался Ржевусский, играючи нарезая огромный ломоть поросятины на крошечные, почти неразличимые взором кусочки и изящно отправляя их в рот. – Есть и среди них замечательные люди. Скажем, Винцент Грушевский, Теодор Гоголевский…

– Полно брехать! – перебил чей-то расползшийся голос. – Это польские фамилии!

– Совершенно верно. – Ржевусский отвесил в ту сторону легкий поклон. – Однако подлинно эти люди зовутся Василием Волковым и Федором Кучеровым. Я мог бы назвать еще многих перебежчиков из русской армии, которые оказали нашему делу истинную подмогу. Их вдохновляет лозунг, предложенный Лелевелем: «За вашу и нашу свободу!»

«Предатели!» – с негодованием подумала Юлия, с такой ненавистью вонзая нож в поросятину, что из-под лезвия во все стороны полетели брызги нежного мяса, и тут же почувствовала, что глаза гостя устремлены на нее.

– Однако же вы, безусловно, правы, мсье Жалекачский, – приятным голосом проговорил Ржевусский. – Русских надо всегда держать в ежовых рукавицах, без палки и плети к ним нельзя и подойти. Не зря же генерал Аракчеев, ближайший человек императора Николая, предложил всю Россию превратить в военные поселения – только так можно справиться с русской ленью и расхлябанностью. Однако дивный вкус этого мяса, – он воздел на вилку крошечный кусочек, – напомнил мне очаровательную историю, связанную с этими военными поселениями. Ее рассказал мне Леон Сапега^[36].

– Виват Сапега! – закричали утомленные беседами паны братья и сноровисто опрокинули в пересохшие глотки по кубку, прежде чем Ржевусский успел прожевать свой кусочек.

– Генерал, прибывший из Петербурга с инспекцией, обходил жилища поселенцев. Для того чтобы показать ему зажиточность людей, в каждой избе велено было накрыть стол для обеда и поставить жареного поросенка. Адъютант генерала, подозревая, что один и тот же поросенок фигурирует на всех столах, незаметно отрезал у него хвост. И действительно, в следующих избах поросенок был уже без хвоста.

Шляхта в восторге легла головами в груды обглоданных костей и липкие лужи вина. Хохотали, задыхались, смачивали луженые глотки новыми квартами^[37]и гарнцами – и опять хохотали. Ржевусский мигом стал всеобщим любимцем, только Юлия глядела на него с ненавистью. Как и всякий истинно русский человек, она не оставляла ни одной нации права насмехаться над своим народом, однако в кругу соотечественников всегда готова была сделать это сама. Но чтоб грязная шляхта да сей закутанный в женские тряпки турок не турок, француз не француз, поляк не поляк?!

«Ничего, – мрачно подумала она, от всего сердца желая сейчас оказаться пророчицей, – Варшаву все равно возьмут».

– Кстати, об Аракчееве, – произнес Ржевусский, и Юлия вновь перехватила его пристальный взгляд. – Сей достойный вельможа славен своей жестокостью и вспыльчивостью. Однажды, когда он одевался для доклада государю и был крайне озабочен, слуга доложил о болезни его любимой лошади. Не расслышав и занятый другими мыслями, Аракчеев по привычке ответил коротко: «Тысяча палок – и в Сибирь!» Бедная лошадь получила тысячу палок, но прежде чем ее отправили в Сибирь, дело разъяснилось.