Онлайн книга «Джейн Эйр»
|
– Разве мы не платим денег? Разве нас держат даром? – Наши друзья или близкие платят за нас пятнадцать фунтов в год. – А отчего же ты говоришь «из милости»? – Оттого, что пятнадцать фунтов – это очень мало за обучение и содержание; недостающую сумму собирают подпиской. – А кто же дает деньги? – Разные добрые леди и джентльмены – здесь, в окрестностях, и в Лондоне. – Кто это Наоми Броклхерст? – Это дама, построившая новую часть дома, как написано на доске; ее сын здесь всем управляет. – Почему? – Потому что он казначей и директор. – Значит, этот дом принадлежит не той высокой даме с часами, которая приказала дать нам хлеб и сыр? – Мисс Темпл? О нет! Если бы он принадлежал ей! А так она должна за каждый свой шаг отвечать перед мистером Броклхерстом. Мистер Броклхерст сам покупает нам провизию и одежду. – Он тоже живет здесь? – Нет, в двух милях отсюда, в большом доме. – Он хороший человек? – Он духовное лицо и, как говорят, делает много добра. – Так высокую даму зовут мисс Темпл? – Да. – А как зовут других учительниц? – Ту, с румяными щеками, зовут мисс Смит; она учит нас рукоделию и кройке, – ведь мы сами себе шьем платья, юбки и все остальное; низенькая брюнетка – это мисс Скетчерд, она преподает историю, грамматику и репетирует второй класс; а та, что носит шаль и носовой платок сбоку на желтой ленте, – мадам Пьеро, она из Лилля, из Франции, и преподает французский язык. – А тебе нравятся эти учительницы? – Да, ничего. – Тебе нравится маленькая черная и эта мадам?.. Я не могу произнести ее фамилию правильно, как ты. – Мисс Скетчерд очень вспыльчивая, – смотри не раздражай ее; мадам Пьеро в общем неплохая… – Но мисс Темпл лучше всех, правда? – Мисс Темпл очень добра и очень умна; она на голову выше остальных, она гораздо образованнее их. – Ты здесь давно? – Два года. – Ты сирота? – У меня умерла мать. – А тебе хорошо здесь? – Ты задаешь слишком много вопросов. Пока я тебе ответила достаточно, теперь я хочу почитать. Но в эту минуту зазвонили к обеду, и все вернулись в дом. Запах, наполнявший столовую, едва ли был аппетитнее, чем тот, который щекотал наше обоняние за завтраком. Обед подали в двух огромных жестяных котлах, откуда поднимался пар с резким запахом прогорклого сала. Это месиво состояло из безвкусного картофеля и обрезков тухлого мяса. Каждая воспитанница получила довольно большую порцию. Стараясь есть через силу, я спрашивала себя: неужели нас будут так кормить каждый день? После обеда мы немедленно вернулись в класс. Уроки возобновились и продолжались до пяти часов. Единственным достойным внимания событием этого вечера было то, что девочку, с которой я разговаривала на веранде, мисс Скетчерд прогнала с урока истории и приказала ей стать посреди комнаты. Кара эта показалась мне чрезвычайно позорной, особенно в отношении такой большой девочки, – на вид ей можно было дать не меньше тринадцати лет. Я ожидала, что она будет проливать слезы стыда и отчаяния, но, к моему удивлению, она не заплакала и даже не покраснела. Спокойная и серьезная, стояла она посреди класса, под устремленными на нее взглядами всей школы. «Откуда у нее такое спокойствие и твердость духа? – спрашивала я себя. – Будь я на ее месте, я, кажется, пожелала бы, чтобы земля разверзлась подо мною и поглотила меня. А у нее такой вид, словно она размышляет о чем-то не имеющем ничего общего с наказанием, которому она подверг лась, о чем-то далеком от того, что вокруг нее и перед ней. Я слышала о снах наяву, – может быть, ей снится такой сон? Ее взор прикован к полу, но я уверена, что она ничего не видит, – этот взор словно обращен внутрь, в глубину души; она как будто поглощена своими воспоминаниями и не замечает, что перед ней в действительности. Хотела бы я знать, хорошая ли она девочка или дурная?» |