Книга Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы, страница 152 – Мария Захарова

Вызов был редкостью. В открытое, освещенное законом пещер противоборство с обладателями хлыста и кинжала бесправные вступали редко. Практически никогда.

А он был бесправным, пригодным для битья и смерти. Попавшим сюда именно для этого. Но не сейчас!

Не обращая внимания на бешеное рычание Гурнага и вгрызающуюся в плоть кошку, он кружил вокруг бывшего хозяина, выискивая возможность для броска. При всем виртуозном владении плетью, надсмотрщик не был неуязвим, и он собирался найти то самое слабое место, которое позволит ему победить.

Жало в бок. Кусок мяса, вырванный из икры. Рассеченная щека. Солоноватый вкус крови на языке, когда-то привычное питье, что он глотал в замкнутом пространстве хозяйской клети.

Все это ничего не значит для него. Боль ничего не значит. Он способен стерпеть и большее.

Рывок под отведенной рукой. Замах и удар в поясницу. Ругательство, сорвавшееся с губ мужчины, ласкает слух божественной музыкой. Скользяще вперед, почти по земле, и подсечка, заставившая Гурнага припасть на колено. Бросок в корпус, и мужчина распластался на мелких камнях.

И вот хлыст в его окровавленной руке. Ощущение скользкой рукояти на ладони рождает бурю эмоций. Впервые хочется смеяться. Так, чтобы все слышали, но он не умеет, и вместо этого, скалясь, рычит. Рычит с триумфом, как зверь загнавший добычу и готовящийся отведать ее вкус.

* * *

Литаурэль проснулась, едва солнечный свет коснулся ее сомкнутых век. Она всегда была ранней пташкой и просыпалась с рассветом, независимо от того, совершала полуночные прогулки или нет. Тримс даже подтрунивал над ней по этому поводу. Говорил, что тагьери положено гулять по ночам, а вот встречать рассвет совсем не обязательно. Она всегда посмеивалась над подобными заявлениями, и неизменно сообщала брату, что тому никогда не понять изменчивую натуру саблезубой кошки. Что угенату — подземному жителю — не дано постичь свободолюбивую тагьери. Тримс на это не обижался.

Девушка с удовольствием потянулась, по достоинству оценив мягкий матрац и свежесть постельного белья. Тело блаженствовало, благодарное за удобства, почти позабытые за дни пути из горной крепости.

Открыв глаза, Лита порадовалась теплому лучику, недвусмысленно заявляющему, что дождь закончился, и на улице ясная, солнечная погода. Настроение от этого стремительно подскочило, отринув горести прошедшего дня.

"Все будет хорошо", — сказала себе Литаурэль, выбираясь из-под одеяла.

На ночь они остались в комнатах, снятых дочерью вейнгара. В той, что оплатил Сарин, расположились Панька с Истаргом. К тому времени, когда нашедшие друг друга брат с сестрой вдоволь наговорились, служанка с гвардейцем спали глубоким сном, и было решено не будить их.

Посмотрев на мирно сопящую Таирию, что клубочком свернулась на соседней кровати, Литаурэль бесшумно оделась в одолженные одежды. Платье было очень красивым, с кружевными рукавами, золотой вышивкой и удлиненным сзади подолом, но Лита чувствовала себя в нем неуютно. Девушка многое бы отдала, чтобы вернуть свой тресаирский наряд, но Лутарг настрого запретил ей думать об этом, и потому любимая ей одежда хранилась в мешке Сарина. Избавиться от нее девушка наотрез отказалась. Она тоже могла стоять на своем.

Поправив жмущий в груди лиф, Литаурэль удрученно вздохнула. Рожденная с духом при всем желании не могла понять, зачем облекать себя во столько слоев материи. Ведь даже самая мягкая ткань — например, как та из которой сшито надетое на нее платье — мешает дышать, стесняет движения и трет в некоторых местах.