Книга Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы, страница 85 – Мария Захарова

Он пропал, потерялся в ней, раньше, чем успел осознать. Растворился в сером омуте глаз, отдающем свежей зеленью молодой листвы, пропал в подрагивающей улыбке, коснувшейся губ, когда убирал светлый локон, упавший на умиротворенный сном лик.

Незаметно, не спрашивая, она стала необходимостью, поселившейся в нем. Расчистив место в самой сердцевине, отодвинула все остальное, став первостепенной. Самой их самого, главнее которой не существует.

А он не спорил — не мог и не хотел — принимая ее владычество над ним, как нечто важное и единственно настоящее.

Лишь раз коснувшись, Антаргин понял, что назад пути нет, и не желал его, не видел смысла искать, так как она стала им, еще не осознавая этого, но уже не желая отпустить…

Опаленный вихрем яростных терзаний, Лутарг отпрянул от отца под исступленный рык рьястора, сорвавшийся с губ Антаргина, и леденящую стужу, сковавшую его собственное сердце. Это было не больно, а исступляюще невыносимо, ни один клинок, даже острейше заточенный, не способен причинить такой муки, раз за разом вонзаясь в плоть.

Это нестерпимый жар Аргердовых костров, непрерывно подпитываемый новыми подаяниями. Навечно поселившийся внутри огонь, иссушающий своим жгущим касанием водоем веры — надежду, опоясанную болью и страхом никогда больше не быть вместе.

— Не делай так больше, — похрипел Перворожденный, скидывая со своих плеч удерживающие его руки Сальмира. — Спроси, я отвечу. Всегда отвечу, но не так.

Лутарг кивнул, соглашаясь и мысленно ругая себя. Он не хотел причинить боль, не думал, но и не оправдывал себя.

— Только слова, — минуя кол в сердце, выдавил молодой человек. — Только то, что захочешь рассказать.

Обращаться к рьястору желания больше не было.

Окаэнтар в глубокой задумчивости ходил по комнате, неосознанно прокручивая в пальцах перо, то в одну сторону, то в другую. Он всегда что-то теребил в руках, размышляя о насущном. Это помогало мужчине отрешиться от всего остального, хоть и выдавало другим, находящимся рядом, его внутреннее состояние.

Например, как сейчас. Окаэнтар настолько погрузился в собственные думы, что совершенно не обращал внимания на своих соратников, наблюдающих за его медлительным продвижением по воображаемому кругу встревоженными взглядами. Не замечал, как те задаются вопросом, столь явно отражающимся на лицах — что же настолько сильно взволновало их предводителя?

Встреча с так называемым Освободителем поразила мужчину. Мало того, что это наконец-то произошло — он появился, но еще и оказался не настолько прост, как хотелось бы. Окаэнтар не мог забыть этот взгляд, вернее глаза, столь о многом сказавшие ему, но еще больше оставившие сокрытым. Горящие глаза, принизывающие насквозь даже его, повидавшего достаточно, чтобы не бояться.

Он был силен, смел, дерзок, возможно, даже безрассуден, раз позволил себе такое — соревноваться с ним. Но то, как он смотрел — с вызовом и обещанием отпора! — было достойно похвалы.

"Хороший противник", — признался себе тресаир, когда взгляды мужчин скрестились, там, в коридоре, на входе в замок. Было бы глупо отрицать очевидное, а Окаэнтар не был глупцом и не собирался им становиться.

Но не это являлось главным и тревожило тресаира. Освободитель был необычным, не таким как все остальные смертные, что Перворожденный и его команда ловцов приводили в Саришэ для поддержания сил спящих. Он был рожденным с духом, и эта новость стала для мужчины неожиданным и неприятным откровением.