Книга Колония № 6: первая положительная, страница 4 – Мария Захарова

Сердце блондиночки билось так громко, что Тейт даже со своего места слышал его бешеный ритм.

— Фигово, такая красотка опоздала, — вслух посочувствовал он.

Отчего-то, ему захотелось помочь ей, проводить до дома. Он вообще-то не любитель благородных поступков, но сейчас вдруг накрыло, так что пришлось стоять и уговаривать себя не вмешиваться.

Не то чтобы ему было запрещено помогать людям. Скорее никто не думал о подобной возможности, чтобы сообразить наложить официальное вето. Считалось, что оставшиеся на улице после отбоя являются законной добычей, которой можно безнаказанно поживиться. И желающих получить десерт наберется великое множество, об этом знал каждый из вышестоящего руководства. Шутка ли, вкусить свеженького и не подставиться под удар.

Пока молодой человек размышлял над этим своим нелогичным желанием, прозвучал второй сигнал. Девушка с перепуга споткнулась и упала, а ему в ноздри ударил терпкий запах свежей крови.

— Дерьмо! — ругнулся мужчина. — Пропала окончательно.

Тейт собрал всю волю в кулак, заставляя себя оставаться на месте. Девчонка еле слышно всхлипнула и поднялась. Пошла. Ее сила воли впечатляла. Было видно, что идет с трудом. Но шла же! И молчала! Молодец!

Он незаметно двинулся следом. Ее нога постоянно подворачивалась — похоже растяжение — но малышка с завидным упрямством продвигалась вперед. И чем дальше, тем больше он восхищался ею. Какой характер!

Сирена прогудела последний раз, и фонари погасли, погружая город в кромешную тьму.

Тейт почувствовал их сразу же, как только померк свет. Выползли из-за угла и пошли на запах. Его передернуло. Почему-то не мог позволить им схватить ее. Не мог, и все тут!

Мужчина приблизился к задыхающейся фигурке. Она из последних сил взбиралась на лестницу, а он смотрел, но слишком близко не подходил, боялся испугать еще больше. Лишь вслушивался в хриплое дыхание.

Девушка вскарабкалась на последнюю ступень и принялась колотить в дверь. Несколько мгновений ему казалось, что ей не откроют. Потом послышались шаги, и он осознал, что молит того, кто за дверью, поспешить. Приглушенный шепот:

— Кто?

А затем душераздирающий крик.

— Майя!

Они стояли перед ней и смотрели на законную жертву.

Только что никого не было, а моргнула, стоят. Трое. Перед лестницей. Все в черном, почти не различимые. Сливаются с темнотой. Горло перехватило.

Майя судорожно сглотнула и выдавила:

— Не открывай.

Она сама-то себя не слышала, что уж говорить о сестре. Раздался скрежет отворяемого замка.

Только не это. Она не отдаст ее им! Ни за что не отдаст!

— Таис, не надо, не открывай! — во весь голос возопила Майя, надеясь, что сестра послушается, а сама же вжалась в дверь.

Оно приближалось с сияющими, как изумруды на солнце, глазами. И скалилось. Отвратительно так скалилось, довольно, словно с улыбкой.

«Господи Иисусе Христе, сыне Божие» — слова молитвы сами собой пришли на ум. Бабушка в детстве научила. Девушка ухватилась за них как за соломинку — единственную, хрупенькую соломенку. Только бы побыстрее все закончилось, она кому угодно готова молиться ради этого. Только чтобы быстро и не больно. Майя терпеть не могла боль!

Она зажмурилась, мысленно продолжая: «… молитв ради Пречистыя твоея матери…». И откуда только выплыло? Но как на духу, от начала до конца все проговорила.