Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
Разве мог он представить, что этой ночью внезапный десант белых поставит под удар его штаб и обезглавит дивизию? * * * Россыпи выстрелов раздались внезапно – в темноте да спросонок – не разобрать, где свои, где враги, откуда нападение. Куда смотрели часовые? – Гусев, Чадов, ко мне! В ответ перестрелка. Перекатываясь по земле, Шевцов добрался до штаба – комиссар Чадов у входа недвижим на земле. Мерцают деловитые тени, пока Шевцов, вжавшись в ограду палисадника, пытается оценить ситуацию. Поздно. У ограды встряхивает испуганной головой комиссарский иргеневый – Шевцов потянулся к поводу, но проклятая травяная утроба опасливо отпрянула прочь. Рывок, еще рывок – и обнаруженный военспец уже отчаянно пинает пятками рыжее мохнатое брюхо, понукая жеребца. Вослед раздались зловещие залпы. * * * Шевцов, не чуя сковывающего утреннего холода, вонзил взгляд в небо: – Господи, неужели пора? Он припоминал прошедшую жизнь и сгорал от стыда. Горечь воспоминаний травила душу. Родник слез, прорвавшись в груди, смывал все постыдное, каплями сползая по прокопченной коже. – Не смею и прощения просить… Но Тебе – источнику милости и человеколюбия – все подвластно… помяни меня! Мысленно обратился к близким. В первую очередь, солнечно вспомнил о Варе – как жаль, что не успел проститься. Тоска по любимой охватила его. Он бредил ею у не согревающих привальных костров, в ознобных походных ночах, на шатких тропах болот, на нескончаемых пыльных дорогах в кровавящих ноги сапогах. Ее горячие молитвы и нежный образ вырывали его из звенящего помраченья, из заваленных обломками навесов, снесенных шквальным огнем окопных укреплений, из раздирающего внутренности, удушающего гриппозного жара, из вездесущего, липкого ужаса расстрела пленных, из нестерпимой и непоправимой отупляющей боли от потери товарищей, из приступов дурманящей сознание, болезненной ненависти. Как бы он хотел обнять ее сейчас. Как же прежде могли занимать его такие пустяки – на белой или красной она стороне. Какое это теперь имеет значение? Только одно важно: он мысленно всегда с ней. А она точно ждет и верит в его возвращение – живым. Гордо иду я в пути. Ты веришь в меня? Мчатся мои корабли Ты веришь в меня? Дай Бог для тебя ветер попутный, Бурей разбиты они — Ты веришь в меня? Тонут мои корабли! Ты веришь в меня! Дай Бог для тебя ветер попутный![37] «Варя, Варенька, солнышко мое…» Тонкие лучики сознания угасали в Шевцове. Он застывал. В тумане, цеплявшемся за редкий перелесок, как уплывающая душа за хрупкую жизнь, отдаленно перекликались грудные голоса санитарок, прочесывавших местность. * * * Перепачканные тяжелой глиной сапоги с трудом выдергивались из оттаявшей грязи. Худосочная, хлипкая девочка Тина склонилась над убитым: вдруг дышит? Увы, и пульса не прощупывается. Спи, раб Божий, вечным сном… Прости, что остаешься непогребенным. Вон на травяной проталинке то, что было недавно живым человеком, – закоченевший совсем. Тина прощупала шею: неужели? Тонкие толчки под пальцами. Или показалось? Собственное пульсирование в подушечках? – Дарья Ивановна… – шепотом, бессознательно опасаясь накликать таинство смерти, подозвала Тина. – Нашла? Сейчас подойду. Тина… это же красный командир. Умом повредилась? – Тоже ведь русский человек, – подавленно отозвалась санитарка. |