Онлайн книга «Красна Марья»
|
— Что ты несешь! Где та Русь? Сгинула разом с империей — и на карте нет! А про кровь нашу — забыл? — Русь Святую — внутри носим. Я по духу ей сроден… при чем здесь кровь? Всяка материя к сродному тянется: дух — к небесному, а кровь — земное. С ней высоко не вознесешься. — Алексей быстро глянул на осоловевшего Сережку, который, не вполне понимая польскую речь, терпеливо выслушивал их бесконечную дискуссию, и вдруг ткнулся лбом в отцово плечо: — Отец, прошу, отложим ту беседу: она нескончаема — потолкуем лучше о нашей справе. Я теперь не могу воротиться из Словакии, слишком то сложно. — Брат, сдивись на нашего мудреца: яйца куру учат! Давно такой разумный стал? — Оставь его в покое, Стефан, — вступился за Алексея дядя Анджей. — Хлопчик в чем-то прав, к тому же переживает: у него там гроб жены остался, то для него важно… * * * Приехавший через месяц в Ястребье Стефан Янович с одобрением осмотрел крепкое Алексеево хозяйство, с некоторым удивлением поприветствовал Софью Павловну, смотревшуюся в бедной сельской глухомани чужеродным элементом, и с интересом повозился с девчушками. — Так… значится, Алексей, — меланхолично заметил он, с неодобрением поглядывая на Аннушкину кормилицу, нахальную дородную бабу, которая гораздо более занималась своим дитем, нежели порученной ей сиротой, — молодицу в дом тебе надо. А что Дарья та, Степкина мать, — добрая хозяйка? — Ничего себе, — нахмурился Алексей, — да только нечего о том думать. — Это что еще за притча? — сурово возразил отец и наказал себе «пристроить» Алексея, а главное, его неоперившихся соколят. Михаил, отойдя с Алексеем за ограду, понимающе улыбнулся: — Ну что, друг, родня — палка о двух концах: с одной стороны это, разумеется, поддержка, а с другой… жил себе своим умом, а теперь, гляди, скоро оженят, пожалуй… Алексей досадливо поморщился: — Да уж, брат, у отца свои представления. — Не так уж он неправ: детям действительно мать нужна… Что ж ты Лину не удержал? Уж твоих бы никогда не обидела, да и девушка славная. Дети за ней хвостиком ходили, Софья Павловна — уж на что требовательная дама — и та души в ней не чает! Чего тебе еще? Или вовсе не по сердцу? — Да нет, Миш, не то… Оно, конечно, Линка-то наша — своя, не чужая, друг верный, да и в доме без нее пустовато. Но, видишь ли, брат, «не в свои сани не садись» — так, что ли, говорят? И вот что, Миша: девочка чистая — аж дышать рядом легко. Помыслить даже, а не то что притронуться — грех. А у меня, как назло, смущение: бывало, забудусь, смотрю на Лину, а словно вижу Марьино лицо. Неуловимым чем-то схожа, аж до озноба… А очнусь — нет, не она. Каленым железом по сердцу! Да нет, брат, пустое, никого мне не надо. Ну что головой-то трясешь — скажешь, блажь несусветная, сказки? Ну так слушай главное: мог ли я ее приневолить — пожизненный хомут надеть, ораву детей на шею повесить? Мог. И осталась бы. Имел ли право? Не имел. В первую очередь — её должен быть выбор. Она его сделала. Глава 28 Лина как будто видела себя стремительно идущей по юной березовой рощице, еще местами не просохшей от талой воды. Ей чудился острый смолистый запах клейких листочков. Сидевший на завалинке Алексей долго недоверчиво всматривался в тонко очерченный силуэт знакомой фигурки, приближавшейся с другого конца села, — и вдруг подскочил навстречу, крепко схватил подошедшую Капитолину ладонями за хрупкие плечи, чуть потряхивая и пристально глядя в глаза: |